— Интересно! Верите в эту чепуху?
— Вы, наверно, технарь, но никак не гуманитарий!
— Точно, инженер-электронщик.
— Вот видите! Этот ветеран рулетки подсказал мне, что если я буду указывать, куда ставить игроку, посетившему казино первый раз, то всегда будет выигрыш! Так и было, когда я стала так практиковать.
— По мне было заметно, что я в первый раз?
— Да это сразу видно — я вас вычислила еще у входа, когда вы озирались по сторонам.
— Так что ж не дали мне сыграть еще раз?
— Выигрыш бывает только один раз! Я это проверила на других.
— Но ведь сначала я проиграл, только во второй…
— Тут виноваты вы! — прервала она меня. — Вы слишком хотели выиграть в первый раз, а таким не везет, как и штатным игрокам. Почему вы так хотели? С деньгами плохо?
— С деньгами хорошо, плохо без денег, — стандартно пошутил я, — но не в этом дело.
И постепенно, подливая коньяку (Земфира тоже перешла на него, преисполняясь сочувствием ко мне, несчастному), я рассказал почти незнакомой женщине историю своей несостоявшейся любви. В пьяном состоянии русский человек склонен изливать душу. Когда я выплеснул почти весь давящий душу груз, мне стало весело, я прервал рассказ и бодро рокировался:
— Да все это чепуха! Рядом такая красавица — я с вами расставаться так просто не хочу!
— Мужчина всегда должен быть откровенным в беседе с женщиной, — похвалила она. — Тогда и ей легче принять решение.
— В таком случае на такси — и ко мне в санаторий — я в комнате один!
— Что, у нас дармовых денег мало? В гостиницу при казино!
Номер мы получили без труда за американский полтинник, я заказал еще шампанского и фруктов — крепкие напитки и закуски в горло уже не лезли.
Мы выпили, закусив шоколадкой. Я взял Земфиру за руку.
— Какая у тебя кожа гладкая, сказал я.
— У меня все тело такое! — жеманно пропела дама фразу из рассказа Чехова, обнаружив гуманитарную грамотность, и кокетливо покрутила плечиками.
— Мы ведь не дети, Земфира. Правда?
— Правда. Только ты меня моложе.
— Ну, это не самый большой недостаток. — И я, подойдя сзади, поцеловал женщину сначала в шею под ухом, а потом повернул ее голову и поцеловал в губы.
Земфира молчала. В ее глазах я прочитал: «Что дальше?»
Я поднял ее на руки и пересадил на кровать, а сам сел рядом. Внимательно глядя в ее большие глаза, я медленно расстегнул платье и взялся за трусы. Земфира не сопротивлялась, но взглядом и движением плеч показала, что я делаю что-то не то. Я понял, что женщина любит прелюдию сверху и обнажать надо все тело, в том числе мое. Тогда я разделся, оставшись в одних трусах, и снял с нее платье, а потом бюстгальтер. Груди были еще очень ничего, хоть и не топорщились вверх, как у Лены. Я покрутил ей соски. По реакции Земфиры я понял, что исправляюсь, и она позволила снять с нее трусики. При этом в моей пьяной голове закрутились озорные стишки а-ля Пушкин: