И в этот же вечер, в собрании профессоров на ученом вечере, куда был приглашен и министр, Струве читал о новооткрытой его высокопревосходительством неподвижной новой звезде.
Не знаю только, окрестил ли ее Струве именем Уварова, как окрещен этим именем один минерал (уваровик), или новая звезда осталась безымянною. Уваров, конечно, был на седьмом небе и не воображал, да и не хотел воображать, что он вовсе не был случайным открывателем, а звезда была уже прежде подмечена тонким дипломатическим гением Струве.
После разных прелюдий о необходимости исправления нравственного быта дерптских студентов, оказавшихся в последнее время образцами нравственности для других русских студентов,- Уваров, ни с того, ни с сего, обращается ко мне с следующей напутственной речью:
- Знайте, молодой человек, при вступлении вашем на новое поприще, что министр народного просвещения в России - не я, не Серг. Сем. Уваров, а император Николай Павлович. Знайте это и помните. До свидания!
Вот тебе на! Не он, а государь - министр народного просвещения! Что бы это значило? К чему это он мне такую штуку всучил?
Однакоже, сидеть сложа руки в С.-Петербурге скучно, а придется не мало сидеть у моря и ждать погоды,- и я отправляюсь посещать петербургские госпитали.
Всего более я слыхал об Обуховской больнице.
Беру ваньку и еду туда.
Вдруг, проезжая по Сенной площади, чувствую, что кто-то меня хватил преисправно кулаком по голове, то-есть по моей шаровидной зеленой шапке a la Rust. Я был закутан в поднятый воротник енотовой шубы Леви. Невольно вскрикиваю и оглядываюсь: вижу уже вдали бегущего по тротуару мастерового парня в затрепанном халате и без шапки. На бегу,- я видел,- он, подпрыгивая, делал разные трели ногами и задевал прохожих.
Что же - спрашиваю себя - заставило этого сорванца ударить по голове, и довольно внушительно, проезжего незнакомца?
А то же самое, я полагаю, что заставило некогда баронета Виллье погладить ладонью лоснившуюся на солнце и кругло выпяченную плешь д-ра, статского советника Леви. Внешний вид, круглость, цвет, блеск и т. п. привлекли и обратили на себя глаз баронета, а от глаза непроизвольно и бессознательно перешло рефлективное движение и на руку. А так как "рукам воли не давай", "oculis, non manious" (глазами, а не руками) Лодера и "руки прочь" Гладстона были неизвестными для баронета правилами нравственного кодекса, то рука, побуждаемая рефлексом, и дотронулась до соблазнительной плеши.
(В. Гладстон (1809-1898)-английский либеральный государственный деятель, выступавший с требованием прекратить турецкие зверства в угнетаемой Турцией Болгарии.)