– Ох! – Марья Константиновна на миг устало прикрыла глаза. – Конечно, я знала об этой трагедии. В театре не забывают ничего. Ведь это тоже семья. А я служу своей семье уже почти тридцать лет… Но бедный молодой человек… Хотя ему ведь все удалось. Он спас их.
– Да, – согласилась Ксюша. – Вот только… Кто были остальные подозреваемые? В каких отношениях был с ними Ганс?
– Ну, прежде всего он спасал Маева-старшего, – пожилая женщина говорила об этом как общеизвестном факте. – Ганс был сиротой, и Модест Елисеевич взял его в семью, обучал, вывел на сцену. Конечно, Ганс мог переживать и за своего названого брата Георгия Маева. И за сестру.
– Сестру?
– Конечно! – воскликнула Марья Константиновна. – Аглая Маева.
– Орловская, – поправила Ксюша.
– О! – Руководитель театра усмехнулась, очень театрально. – Это же творческий псевдоним! Аглая была дочерью Модеста Елисеевича. А еще… Как же ее звали?..
– Ирина Ланская, – напомнила Ксюша.
– Да-да, – закивала женщина. – Это жена Георгия Маева. Единственное, чего я не понимаю, как в эту историю попали Вадим Драгунов и Максим Кудряшов. Они, правда, дружили с Георгием… Вроде бы Максим ухаживал за Аглаей. Ой, знаете, милочка, – Марья Константиновна опять разулыбалась. – Вам лучше это расскажет Феликс.
– Простите, – Ксюша немного смутилась. – Я уже наслышана о Феликсе, но так и не смогла понять, кто он?
– Феликс – это дитя театра, – в той же картинной манере стала рассказывать женщина. – Ему сейчас за восемьдесят. Он тут вырос, играл, блистал. Заслуженный артист СССР, между прочим. А когда он совсем постарел, то… Феликс все равно остался с нами. Теперь мы зовем его ночной директор. Как в одном старом фильме. Феликс всегда здесь.
– Значит, я могу увидеться с ним прямо сейчас? – обрадовалась Ксюша. В целом ей была симпатична эта женщина, но… Тут все было так сладко.
– Конечно! – Это восклицание сопровождал просто царский кивок. – Рядом с кассами есть закуток. Там обычно сидит дежурный. То есть как раз Феликс. Но если его там нет, посмотрите в музее.
– А это где? – Ксюша уже встала со стула и собралась к выходу.
– Я распоряжусь, вас проводят, – решила Марья Константиновна и неожиданно громко и звонко крикнула: – Аллочка!