Теперь трещина пробежала по всему дну лодки, образовала зигзаг у него между ступнями и устремилась к носу. Вода взметнулась фонтаном, поднялась до голеней, лизнула колени. Он греб и греб, но лодка уже почти не продвигалась вперед. Он не осмеливался оглянуться на берег, проверить, насколько до него далеко.
Оторвалась еще доска. Трещина, разделившая дно, начала разветвляться точно молодое деревце. Вода заполняла лодку. Хэл со всей мочи налегал на весла, хрипя, все больше задыхаясь. Гребок, второй… а на третьем вырвались обе уключины. Одно весло он упустил, но вцепился в другое, встал и начал загребать им воду. Лодка качнулась, чуть было не перевернулась и опрокинула его назад на скамью.
Еще несколько досок отлетели, скамья переломилась, и он погрузился плашмя в воду между бортами, изумившись тому, какая она ледяная. Он попытался встать на колени, с отчаянием думая: «Пит не должен увидеть этого, увидеть, как утонет его отец у него на глазах. Плыви! По-собачьи, если иначе не умеешь, но не жди, плыви…»
Раздался еще один треск — оглушительный — и он уже плыл к берегу, плыл, как никогда еще не плавал… а берег оказался на удивление близко. Еще минута — и он уже стоит, погруженный в воду по пояс, всего в пяти шагах от пляжа.
Пит, разбрызгивая воду, побежал к нему, крича, смеясь, плача. Хэл двинулся к сыну и потерял равновесие, Пит в воде по грудь забарахтался.
Они ухватились друг за друга.
Хэл, судорожно ловя ртом воздух, тем не менее подхватил мальчика на руки и выбрался с ним на пляж, где оба растянулись на песке, тяжело дыша.
— Пап? Ее больше нет? Этой противной обезьяны?
— Да, думаю, ее больше нет. И на этот раз — навсегда.
— А лодка развалилась. Она… взяла и развалилась вокруг тебя.
Хэл посмотрел на доски, покачивающиеся на воде футах в сорока от берега. Они ничем не напоминали крепкую, собранную вручную лодку, которую он вытащил из лодочного сарая.
— Теперь все хорошо, — сказал Хэл, опираясь на локти. Он зажмурил глаза и подставил лицо теплым лучам солнца.
— А тучущу ты видел? — шепнул Пит.
— Да, но теперь не вижу ее… а ты?
Они оба посмотрели на небо. По нему там и сям плыли пушистые облачка, но черной тучи нигде не было. Она исчезла, как он и сказал.
Хэл поднял Пита и поставил на ноги.
— В доме есть полотенца. Пошли! — Но он остановился, глядя на сына. — Ты просто с ума сошел: надо же вот так броситься в воду.
Пит поглядел на него очень серьезно.
— Ты такой храбрый, папа.
— Неужели? — Мысль о храбрости не приходила ему в голову. Был только страх. Такой огромный страх, что он заслонял все остальное. Если было что заслонять. — Пошли, Пит?