— Венька, выручай!!!
Тут я сделаю небольшое отступление. К своему полному имени я отношусь более-менее нормально, хотя с огромным удовольствием, будь моя воля, звался бы как-нибудь более традиционно — скажем, Сергеем или Вадимом. А вот уменьшительно-ласкательные производные моего имени меня просто бесят! Матя, Мотя — это же просто-напросто натуральное издевательство! Поэтому при неофициальных знакомствах я представляюсь Веней. И всех друзей и близких приучил называть меня только так. Ну, или полным именем на крайний случай. Поэтому и Мишка назвал меня именно Венькой.
— Что?.. — придал я голосу побольше обреченности.
— Женька через полтора часа прилетает, а у меня тачка не заводится!
— Какой Женька?.. — Загипнотизированный вишенками Зориной, мерно, в такт дыханию, двигающимися перед самыми глазами, я сморозил откровенную глупость. Хорошо, что друг у меня далеко не дурак:
— Не какой, а какая! Не помнишь, что ли, я рассказывал тебе — познакомились на море? Вот она теперь ко мне летит. Жениться я собрался, дружище!.. — шумно выдохнул Мишка. — А тачка, зараза, не заводится! Сорок минут уже с ней е… это самое, бьюсь… Ни хрена!.. Выручай, Вень, будь другом! Сочтемся потом…
— Ну-у… — неуверенно пробормотал я, — у меня же не «мерин», сам знаешь… Успеем ли? Сотня кэмэ все же…
— Успеем, если сейчас сразу выедем!.. Дорога сухая еще, нормально, я вчера в ту сторону ездил…
— Ну, ладно, — притворно-тоскливо пробубнил я. — Ты где сейчас?
— Так дома, где еще… — начал Мишка, но вовремя опомнился: — В смысле у дома, возле подъезда. Знаешь, где я тачку ставлю?
— Ну… — сказал я. — Хорошо, жди…
Я нажал «отбой» и разочарованно пожал плечами, по-прежнему нависая над Машей. Та фыркнула, быстро выскользнула из-под меня, вскочила, плотно запахнула халат и отвернулась к окну.
— Ну, чего ты? — положил я руку на плечо девушке, но Маша дернула им, не оборачиваясь. — Ты же слышала… Друг просит.
— Дружба превыше всего! — резко повернулась Мария и блеснула улыбкой.
— Да, — кивнул я. — И вообще…
— Молчи, — зажала мне рот Зорина холодной ладошкой. — Я все понимаю. Прости меня. Это был внезапный порыв. Прости. — Казалось, она говорила совершенно правильные слова, но тон, каким они были сказаны, был таким же холодным, как и ее рука. Фразы падали отрывисто, сухо, звонко, словно осколки льда.
Я молча направился в прихожую, надел куртку, бросил «Пока» и сам открыл дверной замок.