Естественно, мы начали гадать, что к чему.
— Это, наверно, машина-врач, — сказал Хэч. — Садись запросто на сиденье, надевай шлем на голову, суй нужную шашку и вылечишься от любой болезни. Да это же было бы великое благо. И совсем не надо беспокоиться, знает ли твой врач свое дело или нет.
Я думал, Док вцепится в Хэча, но он, видимо, вспомнил, что мирился с Хэчем, и не бросился на него.
— Раз уж наша мысль заработала в этом направлении, — сказал Док, — давайте предположим большее. Скажем, это машина, возвращающая молодость, а шашки набиты витаминами и гормонами. Проходи процедуру каждые двадцать лет и останешься вечно юным.
— Это, наверно, машина-преподаватель, — перебил его Хэч. — Может быть, эти шашки набиты знаниями. Может быть, в каждой из них полный курс колледжа.
— Или наоборот, — сказал Блин. — Может, эти шашки высасывают все, что ты знаешь. Может, в каждой из этих шашек по истории жизни одного человека.
— А зачем записывать биографии? — спросил Хэч. — Немного найдется людей, ради биографий которых стоило бы городить все это.
— Вот, если предположить, что это что-то вроде коммуникатора, — сказал я, — тогда другое дело. Возможно, это аппарат для ведения пропаганды, для религиозных проповедей. Или это карты. А может, это не что иное, как склад деловых записей.
— Или, — сказал Хэч, — этой штукой можно прихлопнуть кого-нибудь в мгновение ока.
— Не думаю, — сказал Док. — Чтобы убить человека, можно найти способ полегче, чем сажать его на сиденье и надевать ему на голову шлем. И это не обязательно коммуникатор.
— Есть только одни способ узнать, что это, — сказал я.
— Боюсь, — догадался Док, — что нам придется прибегнуть к нему.
— Слишком сложно, — возразил Хэч. — Не говоря уже о том, что у нас могут быть большие неприятности. Не лучше ли бросить все это к черту? Мы можем улететь отсюда и поохотиться за чем-нибудь попроще.
— Нет! — закричал Фрост. — Этого делать нельзя!
— Интересно, почему нельзя? — спросил Хэч.
— Да потому, что мы всегда будем сомневаться, не упустили ли мы куш.
Мы знали, что Фрост прав, но не торопились согласиться с ним.
Наконец мы потянули жребий, и Блину не повезло.
— Ладно, — сказал я. — Завтра с утра пораньше…
— Что там, с утра! — заорал Блин. — Я хочу покончить с этим сейчас же.
Он боялся, и ему, право, было чего бояться. Да и я чувствовал бы себя не в своей тарелке, если бы вытащил короткую спичку.
Не люблю болтаться по чужой планете после наступления темноты, но тут уж пришлось. Откладывать на завтра было несправедливо по отношению к Блину. И кроме того, мы увязли в этом деле по самые уши и не ведали бы покоя, пока не разузнали бы, что нашли.