И вдруг полилась песня, зазвенел, заиграл высокий мужской голос. Шахурин понял, что это поет Сталин; ведь он от кого-то слышал, что у Сталина красивый, высокий голос, совсем не похожий на тот, которым он разговаривает…
Алексей Иванович проснулся от легкого толчка в бок. Вскинув голову, открыл глаза и увидел устремленный на него смеющийся взгляд Молотова.
— Будете после войны писать мемуары, — шепотом сказал ему Молотов, — не забудьте рассказать, как спали в кабинете Верховного Командующего… Этого еще никому не удавалось…
Шахурин, окончательно сбросив дрему, со смущением ответил:
— Три ночи не спал… Гоним новый самолет… — И осекся, увидев, что Сталин повернул к ним голову и в глазах его сверкнула строгость.
Только сейчас до Шахурина стал доходить смысл телефонного разговора Сталина с Малышевым.
— Да-да!.. Мы вам доверили, товарищ Малышев, организацию новых центров танковой промышленности, — говорил Сталин с заметным грузинским акцентом. — И ЦК надеется, что сейчас, когда часть нашей броневой базы находится под ударами авиации врага, вы, как нарком танковой промышленности, разумно распорядитесь тем, что у нас имеется в Москве, в Подмосковье и на заводах Поволжья…
В дверях кабинета бесшумно появился и застыл на месте Поскребышев — с усталым лицом и красноватыми белками глаз от постоянного недосыпания. Сталин будто увидел его затылком и повернулся лицом к двери. Коротко взглянув на Поскребышева, потом на настенные часы над дверью, он чуть заметно кивнул Поскребышеву, и тот, сверкнув лысиной в солнечных лучах, падавших в окно, исчез… В кабинет тут же вошли начальник Генерального штаба Жуков и сопровождавший его генерал с разбухшим портфелем в руке. Приветственно щелкнув каблуками блестевших черным глянцем сапог, они, видя, что Сталин стоит спиной к двери, присели к столу. Генерал, расстегнув толстый коричневый портфель, стал выкладывать из него на зеленое сукно стола карты и документы.
А Сталин между тем продолжал говорить в телефонную трубку:
— Товарищ Малышев не должен ошибаться, какой танк поручить выпускать Горьковскому заводу, какой Коломенскому. Сейчас фронту нужны тридцатьчетверки и КВ…
Сталин умолк, и уже не в усталом воображении Шахурина, а из телефонной трубки слышался ему приглушенный голос Малышева:
— Товарищ Сталин, надо помочь Главному автобронетанковому управлению в ремонте танков… На фронтах еще не все понимают, что подбитый танк — это не утиль, не отходы войны… Танк очень редко уничтожается целиком… Это — тысячи деталей… Из трех танков можно возродить один-два.