– Не оборачивайся.
Милли вздрогнула. Она повернула было голову ко мне, но потом уставилась перед собой.
– И губами не шевели, когда разговариваешь. У тех козлов могут быть бинокли.
– Вдруг в машину насажали жучков?
Этого я не предвидел. А что, вполне возможно.
– Ночью машина стояла на улице?
– Нет, отец загонял ее в гараж.
– Нам придется рискнуть. Я тебя люблю.
– Надеюсь, а то столько разного дерьма творится!
– С Рождеством тебя! – улыбнулся я. – Езжай на север. Как выберемся на главную дорогу, бросай играть в чревовещательницу.
Милли снова завела машину и выехала на служебную дорогу. Когда мы проезжали одну из машин-преследовательниц, я напрягся и вжался в пол.
– Что они делают?
– Карту изучают. Очень убедительно изображают четверых заблудившихся парней. Так нужно рок-группу назвать – «Четверо заблудившихся». Другая машина подъехала к «Стейк-хаусу». Похоже, они его обыщут. Ага, «Четверо заблудившихся» завели машину.
Я заерзал, устраиваясь поудобнее. У Милли машина с задним приводом, значит на полу бугор для вала привода. Я сбоку посмотрел на переднее пассажирское сиденье: и оно, и пол рядом с ним пустовали. Туда я и прыгнул. Сел на пол, прижавшись спиной к сиденью. Милли вздрогнула, и машина слегка вильнула.
– Прости, но сзади сидеть неудобно.
Милли коснулась моей щеки, а я легонько сжал ей бедро.
– Кто в машинах? – спросила Милли.
– Люди из Агентства национальной безопасности. Их человек сфотографировал меня в Алжире. Шесть часов спустя, намного раньше, чем я мог прилететь пассажирским самолетом, другой агент засек меня в Вашингтоне. У него была копия алжирской фотографии, на мне – та же самая одежда. У АНБ… хм… проснулось любопытство.
– Разве нет самолетов, на которых можно быстро прилететь из Алжира?
– Есть, разумеется, но сверхзвуковые истребители редко берут пассажиров. Чтобы полететь на военном самолете, нужно быть очень крутым крутышом. – Я сделал паузу. – Короче, в итоге я запаниковал и выпрыгнул из кабинета на глазах у пяти свидетелей.
– Ах, вот это шоковая терапия!
– Да уж, я сожалею об этом. Но мне не разрешили позвонить адвокату, и я испугался, что сейчас пытать начнут.
Милли сделала недовольное лицо:
– Ясно, так получилось. Тебе-то хорошо, ты можешь прыгнуть прочь от любой опасности, но вдруг АНБ возьмется за меня?
– Надеюсь, до такого не дойдет, но, если честно, я не знаю. Теперь АНБ представляет, на что я способен, и примет соответствующие ответные меры – начнет пороть военную горячку.
Моя ладонь лежала на бедре у Милли, и она накрыла ее своей.
– О чем это ты? Боишься, АНБ решит, что ты ограбишь все банки страны?