Он налил себе чашку воды из кухонного крана, а затем сел напротив неё, ожидая, когда она заговорит первой. Она посмотрела на него сквозь свои волосы и печально улыбнулась. Всё же меланхолия, а не техника.
— Привет, — сказала она.
— Привет.
— В общем, у меня есть кое-что для тебя.
— Это «кое-что» я могу исправить? — спросил Холден. — Рассказывай.
Наоми потягивала чай, тянув время. Плохой знак, значит, она не знала, как об этом сказать. Холден почувствовал, что мышцы его живота напрягаются.
— На самом деле, это проблема, — сказала она. — Мне нужно кое-что сделать, и я не могу вовлекать тебя в это. Вообще. Потому что если это будешь ты, то ты сразу попытаешься всё исправить, а это невозможно.
— Я не понимаю, — сказал Холден.
— Когда я вернусь, я обещаю полностью всё рассказать.
— Подожди. Что значит вернёшься? Куда ты собираешься?
— Для начала на Цереру, — сказала Наоми. — Но это может затянуться. Я не знаю, как долго меня не будет.
— Наоми, — сказал Холден, потянувшись через стол к её руке. — Ты сейчас очень пугаешь меня. Не стоит отправляться на Цереру без меня. Особенно, если это что-то плохое, а я чувствую, это действительно что-то очень плохое.
Наоми поставила чай и взяла его за руку. Пальцы, которые держали кружку, были ещё тёплыми, а остальные холодными.
— Кроме этого разговора не будет никаких обсуждений. Так что, либо я еду, потому что ты понимаешь и даёшь мне самой с этим разобраться, либо я еду, потому что мы расходимся, и ты больше не имеешь права влиять на мои действия.
— Подожди, что?
— Так что, мы расходимся? — спросила Наоми. Она сжала его руку.
— Нет, конечно нет.
— Тогда спасибо тебе за то, что достаточно доверяешь, чтобы дать мне самой с этим разобраться.
— Неужели я это только что сказал? — спросил Холден.
— Да, в значительной степени, — Наоми встала. У неё уже была упакована спортивная сумка на полу рядом со стулом, которую Холден не заметил. — Я свяжусь, когда смогу, но, если не смогу, не думай, что случилось что-то плохое. Хорошо?
— Хорошо, — ответил Холден. Всё происходящее смутно напоминало сон. Наоми, стоявшая возле стола с её оливково-зеленой вещевой сумкой, казалась очень далёкой. То ли комната стала большей, чем была, или это Холден уменьшился. Он тоже встал, и головокружение вызвало у него лёгкую тошноту.
Наоми кинула спортивную сумку на стол и обняла его обеими руками. Её подбородок был возле его лба, когда она прошептала:
— Я вернусь. Обещаю.
— Хорошо, — сказал он снова. Его мозг потерял способность формировать любые другие слова.
После последнего объятия она взяла сумку и направилась к двери.