Не успел я договорить, как голубка, только что оживленно прыгавшая под куполом, натыкаясь на невидимую стеклянную стену, которую ощущала, но не могла постигнуть, повалилась на спину, разинув клюв. Бусины ее глаз выпучились, а ноги дергались самым жалостным образом.
- Силы небесные! - воскликнул я. Лоуэр словно меня не услышал.
- Почему бы нам не пустить воздух обратно и не посмотреть, что произойдет?
Клапаны были повернуты, и вакуум с шипением заполнился. Птица лежала, все так же дергаясь, хотя было ясно, что она ощущает большое облегчение. И немного погодя она встала на лапки, взъерошила перья и возобновила свои попытки улететь.
- Ну, - сказал я, - вот и конец одной гипотезы.
Бойль кивнул и сделал знак помощнику повторить опыт. Тут я должен указать на необычайную доброту этого замечательного человека, который запрещал использовать то же самое животное более, чем в одной серии экспериментов, из-за претерпеваемых им мучений. После того, как оно сослужило свою службу и отдало себя пополнению человеческих знаний, он либо отпускал его, либо, в случае необходимости, умерщвлял.
До того дня мне и в голову не приходило, что мои взгляды на этот предмет может разделять другой эксперименталист, и я возрадовался, наконец найдя человека, чьи чувства оказались сходными с моими. Опыты должны ставиться, тут нет сомнений; но порой, когда я наблюдаю лица моих коллег, занятых препарированием, мне кажется, я замечаю слишком большое удовольствие на их лицах и подозреваю, что агония продлевается долее, чем необходимо для получения сведений. Однажды в Падуе вивисекция собаки была прервана, когда служанка, удрученная жалобными воплями вскрываемого животного, задушила собаку на глазах у полной аудитории студентов, огорченных и возмущенных тем, что демонстрация опыта была прекращена таким образом. Из всех собравшихся там, полагаю, лишь я сочувствовал этой женщине и был благодарен ей; но тут же устыдился такой женской слабости, причиной которой, думается, был восторг, какой я в детстве испытывал, когда мне читали жизнеописание святого Франциска, который любил и почитал все творения Божьи.
Однако Бойль пришел к тем же выводам, хотя (как это на него похоже!) в гораздо более методичном духе и, разумеется, не под влиянием воспоминаний об окрестностях Ассизи. Ибо, веря, что джентльмен должен оказывать христианское милосердие людям низших сословий, он полагал, что людям - джентльменам Божьего творения - следует быть милосердными к животным, над которыми им дана власть. Не останавливаясь перед тем, чтобы использовать людей и животных в силу своего законного на то права, он неколебимо считал, что всякой жестокости следует избегать. Вот так добрый католик и убежденный протестант оказались в полном согласии, и сердечная доброта Бойля покорила меня еще больше.