Сердце застучало.
Быстро и еще быстрее...
***
Альвийское посольство я покидала в смятенном состоянии духа.
После вручения камня нас просто-напросто выставили за ворота, которые закрылись. А мы с Тихоном оказались на очередной тесной улочке.
- И что это было? - поинтересовалась я, убирая камень под блузку. Что-то подсказывало, этаким сокровищем хвастать не стоит.
- Моя матушка...
- Это я поняла.
Тихон любезно предложил мне руку, и отказываться я не стала. Шел он медленно, подстроившись под мой шаг.
- Мне жаль, Оливия, но написать о твоем появлении я должен был, - Тихону пришлось наклониться, пробираясь под протянутыми над улицей веревками. На веревках болтались простыни, которые не только успели высохнуть, но и обзавелись буро-рыжей коркой пыли. - Появление последней из рода... слишком значительное событие, чтобы я мог закрыть на него глаза...
Я переступила через сонного пса, вытянувшегося посреди улицы и улицу эту перекрывшего.
- Я ушел, потому что не мог больше, - Тихон подал руку, помогая перебраться через мусорную кучу, в которой с деловитым видом рылась рыжая курица. - Одно дело, когда приходится открывать путь тем, кто живет очень давно и действительно устал от жизни. И я лишь помогаю исполнить собственное желание... аль-арроши - сложный ритуал... я готовлю настой из тридцати семи трав... для каждого - это свои травы.
Не уверена, что мне хочется знать особенности совершения альвийского суицида, но и перебивать некрасиво.
- ...прежде чем начать сбор, я разговариваю с каждым, кто пришел ко мне в поисках помощи. Я вижу, что им нужно. И верно ли их понимание Пути. Я собираю травы. И делаю настой. Я прихожу в гости и к моему приходу собирается весь род... это тоже часть ритуала... накрывают стол... приглашают гостей... всех, кто был дорог, но не смог удержать в жизни.
Он остановился у дома с темными стенами, прошитыми нитью-узором из желтого кирпича. Кладка была яркой да и сам дом выделялся, что крохотными балкончиками, что разросшимися кустами азалий на этих балкончиках.
- ...и тот, кто собрался уйти, сам одаривает их, каждому подбирает что-то особенное. А я подношу ему чашу с настоем. Это не яд, Оливия, не совсем яд в том смысле, который вкладываете вы, люди... это сбор, который помогает душе оставить тело. Оно после может существовать еще некоторое время... как правило, его хватает, чтобы превратиться в дерево... или в землю... или еще во что-то живое... плоть метаморфична.
Я прислушалась к себе.
Плоть плотью, но нам стоило повернуть налево, чтобы оказаться... где? Не знаю, но точно налево. И я потянула Тихона, который смены направления, казалось, вовсе не заметил.