— Товарищ председатель, разрешите вопрос, — попросил Синягин и, получив разрешение, обратился к Смородину: — Я прошу ответить мне: если бы мы сегодня извлекли керн, содержащий свинец, считал бы руководитель научной части целесообразным оставление экспедиции на зимний период для уточнения залегания обнаруженной руды и определения ее мощности?
— Несомненно, — ответил Смородин. — В этом случае риск зимней работы оправдывался бы результатами.
— Значит, все дело в том, что руководитель научной части не верит в успех поисков? Зачем же сюда приплетать пургу, морозы, недостаток продовольствия и прочее? До новых самолетов нам запасов хватит, а утеплить наше жилище мы всегда успеем. Скоро начнутся снегопады, обложим палатку снегом — чего лучше? Мне кажется, Василий Васильевич излишне пугает нас трудностями.
— Я повторяю: шансы слишком мизерны, чтоб идти на такой риск.
— Я тоже повторяю: это и есть боязнь трудностей. Эту боязнь всегда оправдывают тем, что шансы на достижение цели малы. По-моему, все очень просто — свинец родине нужен, признаки свинца имеются, наша задача дать стране то, в чем она нуждается, чего бы это нам ни стоило лично.
— Слова! — презрительно бросил Смородин. — Простая агитация, Игорь!
— Нет, не слова, — возразил Синягин с раздражением. — И не простая агитация, а дело. Удивляюсь, Василий, как ты не понимаешь этого.
Лукьянов постучал согнутым пальцем по столу и сказал:
— Давайте кончать неорганизованные разговоры! Прошу, товарищи, высказываться.
В людях чувствовалась нерешительность. Участники собрания переглядывались, но слова не брали. Вместе с тем Синягин по каким-то неуловимым признакам догадывался, что к его словам сейчас относятся иначе, чем вчера. Конечно, почти все люди охотно бросились бы укладывать приборы и собирать вещи, если бы он такое распоряжение дал или, тем более, если бы такое распоряжение поступило из Полярного. Но теперь чувство усталости и бессилия, тоска по семье и теплому углу, неверие в успех начинали уступать место чему-то, стоявшему выше и усталости, и бессилия, и тоски по дому, и даже сомнения в успехе собственной работы.
В выступлении Лукирского, первым поднявшегося со скамьи, эта двойственность определилась сразу. Еще утром Лукирский поддерживал Смородина — он радостно улыбался словам Смородина, с живостью побежал передавать запрос Синягина, первый распространил слух о ссоре начальников, в дружеском разговоре давал мрачные прогнозы наступающей зимы. Сейчас он говорил осторожно и туманно. Вообще говоря, Василий Васильевич, конечно, прав — если они снимутся, в Полярном их никто не упрекнет. Тем более, связи нет, а без связи возникнут дополнительные трудности. Но, если говорить правду, то и в зимовке ничего страшного нет. Разве им впервые зимовать в тундре? Конечно, полярная зима грозна. Но в горах температура будет градусов на десять — пятнадцать выше, чем на равнине, а от пурги они защитятся снеговыми барьерами. Он не спорит — будет обидно, если свинца не найдут. Но еще обиднее прекратить разведку на пороге открытия и потерять на этом год, а то и больше. Игорь Евгеньевич прав, тут нужно думать и думать. Он, Лукирский, считает, что основной вопрос — это продовольствие. Пусть Иван Никитич даст справку, как с продовольствием.