Они оказались в отдаленном районе. Рядом протекала заросшая, замусоренная речка, не замерзающая даже зимой, видимо, из-за токсичных отходов, другого объяснения не было, да и цвет воды был какой-то странный: мутноватый зеленовато-серо-буро-малиновый… На берегу находился небольшой поселок. Длинные трехэтажные дома были похожи на бараки, некоторые с разбитыми окнами. Между домами на веревках сохло постиранное белье. Вся эта картина бедности и запустения напоминала пристань старых, развалившихся судов со спущенными парусами, такое морское кладбище.
— Давно такого не видела, — честно призналась Муза.
— Ты имеешь в виду эти развалюхи? — уточнила Алиса, шмыгая носом. — Это пленные немцы после войны построили. С тех пор наверняка и не ремонтировали… Работали пленные по двадцать часов в сутки, жили в дощатом бараке, их здесь даже не кормили. Местные жительницы, потерявшие мужей, отцов и сыновей в страшной войне, подкармливали немцев тайком от охраны. Но они умирали десятками от болезней, голода. А когда достроили этот поселок для советских трудящихся, они уже были в таком состоянии, что перекинуть их в другое место не представлялось возможным, они просто не доехали бы. Это было последнее, что они построили. Тогда их загнали в долину, открыли дамбу и утопили живьем. Это стало известно из секретных материалов, которые только сейчас обнародовали. Сюда уже приезжали немцы — родственники погибших — и пускали венки из цветов по нашей мутной речке. Позор! Такая страшная смерть, и место гнилое…
— Ужас! — выдохнула Муза, на самом деле пораженная ее рассказом.
— Неприятная история, все так по-быстрому и втихую было сделано. Местные жители, въехавшие в эти дома, тоже ничего не знали. Все думали, что пленных вывезли ночью на другой объект, радовались новому жилью… В те годы это роскошью считалось, почти как теперь — таунхаусы.
— Я бы не смогла жить в доме рядом с воронкой такой боли, отчаяния и страха смерти, которые испытали погибшие немцы, — сказала Муза.
— Больно ты эмоциональная! А людям, думаешь, легко? Жили-жили, не тужили! И тут — на! Да еще эти немцы с венками! Пресса! А куда им теперь деваться?! Здесь жилье очень дешевое — трухлявое всё, перекрытия деревянные, только под снос, да еще гниль и мошкара от этого то ли болота, то ли речки. Они, может, его и продали бы, так кто же купит? Никто! Из Москвы сюда не поедут, а местные точно не возьмут. Или за такие деньги, что жилье даже в обычной хрущевке не приобрести. Куда деваться? Вот и живут. От безысходности, — сделала вывод Алиса, — но я с тобой согласна. Поселок какой-то безрадостный.