Я поняла, что у нас разные представления о приглашении.
Ночь, я снова тряслась в трамвае, и мне казалось, что уже никогда не выйду из этого круга, никогда не стану на одну ступень с одесситами, никогда меня не отпустят холод и тишина.
Во сне ко мне приходил Артем, я делилась с ним накипевшим, он обнимал меня крепко-крепко, потом отталкивал и уходил.
Он тоже мне что-то говорил, но я никогда его не слышала.
Не было ли это знаком, что мы — случайные попутчики на чужом пути?
Через неделю девчонки снова, как ни в чем не бывало, пригласили меня в бар.
— Ты с нами?
— Да, но за ваш счет.
Перспектива снова платить за всех не привлекала.
Девчата посмотрели на меня так, будто впервые видели, потом пожали плечами и мы спустились к ожидавшему такси.
Первый раз я видела любимый город из окна автомобиля. Первый раз, поглотив гору фисташек и литр пива, заставила заплатить за себя чужих людей.
— Пока, — сказала им и вышла из кафе.
— Привет! — крикнули они из окна подъехавшей иномарки.
Я успела замерзнуть на остановке и только махнула рукой.
— Тебе куда?
— Далеко. Черноморка.
Обычно это отпугивало — взять хотя бы Артема.
— Садись!
Я не стала строить из себя девочку и села. Второй раз могли и не пригласить, а мороз крепчал, да и ботинки из дерматина готовы были развалиться на куски прямо на остановке.
Хороша бы я была: снег, холод, а я в порванных колготках. Говорят, богатую женщину легко определить по целым колготкам даже под брюками.
Ленкиного мужа звали Дима. Не помню, как он выглядел и о чем мы говорили в машине, главное в другом: мы говорили, со мной общались.
Нет, с того вечера у нас не возникла крепкая женская дружба, но меня начали замечать, перестали перебегать из кабинета в кабинет, оставлять на колкости Андреевны, подставлять перед шефом.
Девчата даже позволили общаться с их мальчиками, но в душе у меня был другой человек. До сих пор. И такое чувство, что так было всегда.
Возможно, с девчатами нас сблизили общие переживания. Ходили слухи, что нашего добрейшего директора собираются сместить и нам тоже грядут увольнения.
Слухи подтверждались грустью побитой собаки в глазах директора, его частыми вздохами без повода и частым употреблением слова «прорвемся». А через несколько недель слухи переименовались в правду.
Леонид Михалыч пришел грустнее обычного, собрал нас в одном кабинете, без слов выставил на стол бутылку шампанского и пять пластиковых стаканчиков.
— Пить? Уже на работе? — вскинулась Андреевна.
— Отметим напоследок.
— Леонид Михалыч, так это правда? — спросила Наташка.
— Да, девчонки. Завтра приезжает регионал — директор директоров филиалов, и цель у него — наша ликвидация. Так-то.