— Ты ведь не очень сердишься на меня, да? В конце концов, что тут такого?
— В чем? — прикидываюсь я несмышленышем.
— Ну, мне показалось, что ты на меня обиделся… Вот скажи, если бы тебе двадцать лет назад попал в руки ключ от пустой квартиры, ты ведь не упустил бы шанс привести девочку?
— Гм, — у меня неожиданно начинает першить в горле. — В наше время все было не так просто. — Не признаваться же этой девчонке, что у меня в мои двадцать лет не было девушки, по крайней мере в том смысле, в котором это принято понимать сейчас! — И все-таки, Ирина, не забывай, что я был парнем…
— Ну и что, что парнем! — перекрикивает она из ванной шум стиральной машины. — Вечно этот мужской шовинизм! Будто девушка не может получать от секса удовольствия большего, чем мужчина!
— А раз может, — совсем слабо бормочу я, — значит, по твоей логике, никакой разницы между полами быть не должно? Девушки могут вести себя так же, как парни?
— О господдя! Из вашего поколения никакие ветры застой не выветрят! — Она вновь возникает на пороге комнаты, но через дверной проем я успеваю заметить, как в прихожей она на ходу вытряхнула из своей сумочки скомканную простыню — ту самую! — и бросила ее в стиральную машинку.
— Хотя бы так! А ты подумай, что скажет мне твоя мать, если узнает!
— Что моя мать? Моя мать, если хочешь знать, выскочила замуж перед третьим курсом. — Она размашисто утирает со лба пот, поправляет пряди волос. — А мне скоро уже двадцать два будет!
У меня что-то просело в груди. Значит, Оля-Вера-Галя все-таки вышла замуж. Прикрыла свой грех. Мой грех! Все сходится! Мы тогда кончали второй курс, в июне я ушел в армию, а ей пришлось выйти замуж. Перед третьим курсом. Пока еще не было видно очевидных признаков. Или видно уже было?
И поэтому вот теперь, двадцать лет спустя, все мои шансы на благополучную семейную старость благополучно идут ко дну: сумбурно выстроенный моей фантазией матримониальный корабль зияет огромной пробоиной. Из доверчиво распахнутых иллюминаторов вырываются предсмертные пузыри воздуха, фистула парового свистка издает прощальный писк…
Наверное, что-то отразилось на моем лице. Во всяком случае, Ирина подскочила ко мне, схватила за руку:
— Да ты что? У тебя — сердце?
— Нет-нет, так, ерунда какая-то. И за кого же она вышла замуж?
— Как — за кого? За моего отца, за кого же! — Ирина с недоумением уставилась на меня. — Ну, учились они вместе…
— Да, да, вот как оно бывает. И как же ее зовут? — пыхтел я, и девушка с нарастающей подозрительностью следила за мной.
— Кого?
— Твою маму.
— Галина Даниловна. — Значит, ее звали Галей! Что ж, теперь хотя бы буду знать. — Да с чего это мы вдруг о моих родителях? Слушай, ты сам-то как без женщины обходишься? Не семьдесят же тебе, в конце концов, лет! Серьезно? Давай я тебя познакомлю с одной маминой подругой. Тридцать восемь лет, разведена, кассир в банке, своя квартира, сын кончает школу, бюст — второй размер, минимум целлюлита!