Когда Кейт слышала все эти голоса, анализирующие мельчайшие подробности ее жизни, ей представлялось, что речь идет не о ней самой, а о каком-то совершенно незнакомом ей человеке. Как будто не она была обвиняемой и потому не могла понять до конца суть судебного процесса. Иногда на скамье подсудимых появлялись люди, которых женщина узнавала; она смутно понимала, что Джудит сверлит ее злобным взглядом.
Кэтрин положение представлялось предельно простым. Марк долгое время причинял ей боль, и в один прекрасный день, спровоцированная его очередной выходкой, она решила, что с нее хватит, и убила своего мужа. Только так и никак иначе. Хотя женщина не зашла столь далеко, чтобы назвать свой поступок оправданным, она знала — никакие совещания присяжных и изучение подробностей ее жизни под микроскопом истину не изменят. Так оно и произошло. Двенадцать присяжных объявили ее виновной, и Кейт знала, что так и будет. Однако приговор оказался совсем не таким ужасным, как она себе представляла. Восемь лет тюрьмы, из которых она, при хорошем поведении, проведет за решеткой пять. Кейт это показалось справедливым — эти случайно выбранные незнакомцы признали, что Марк обращался с ней чудовищно. И за это, по крайней мере, она была благодарна.
Кейт — уже совсем не Кэтрин — лежала на жесткой койке и пыталась освоиться в своем новом доме. Она с облегчением поняла, что отсчет наконец пошел. Как и марафонская гонка, чем скорее она начнется, тем скорее закончится.
Тюрьма Марлхэм состояла из атриума, окруженного металлическими дорожками с боковыми сторонами из плексигласа, и нескольких этажей, на каждом из которых располагалась пара рядов камер. Здесь было неуютно и шумно: даже слегка прикоснувшись к перилам, вы слышали громкий лязг. Все равно что чихнуть в старой церкви. Изначально в здании тюрьмы размещался санаторий, но теперь его силуэт портило множество неуклюжих пристроек из красного кирпича.
В камерах обстановка была поуютнее, чем в общих помещениях. Разумеется, никакого ситцевого белья и приглушенного освещения тут не было, но не было и фанерных стен и металлических решеток, как показывали по телевизору в сериале «Овсянка». Камеры в тюрьме Марлхэм были больше похожи на комнаты в общежитии для молодежи — минимум обстановки и максимум удобства.
На наружных стенах, почти у самого потолка, имелись маленькие окошки. Защитное стекло покрылось инеем, а ручка, с помощью которой оно когда-то открывалось, уже давно сломалась, и все же окошко было затянуто в металлическую сетку — для верности. Кейт попыталась не представлять себе, как сейчас идут дела там, за окном; так было проще. В ее сознании остались лишь ее старая жизнь и жизнь новая, ожидающая ее по выходе из тюрьмы. Сейчас у нее наступил переходный период — неопределенный, но так необходимый.