Разжалобил. Машка, естественно, поддержала его:
– Еще бы! Ты находишься в разлагающемся трупе. Другой бы давно свихнулся!
«Да что ж такое! Как будто я хочу навредить. – Ольга обиделась. – Но нельзя же вот так запросто доверять неизвестно кому!» Вслух же сказала примирительно:
– Маш, как видишь, твоя идея с ночевкой никуда не годится, тем более что Александр сам признается – он не может контролировать себя. Оставаясь здесь на ночь, ты ставишь и себя, и меня, и его в очень неловкое положение. Представь: ты уйдешь на разведку к Границе, а я останусь один на один с аномальным существом…
Маша не дала ей договорить:
– Тебе необязательно здесь находиться. Михаил меня подстрахует, мы договорились.
Ольга чуть не задохнулась от обиды:
– Вот как… а кто подстрахует его?!
Маша взяла ее за руку:
– Ну не куксись, Оль, все будет хорошо. Мы справимся…
И эти ее дежурные фразы, и сам тон – как будто маленькую уговаривала – окончательно расстроили Ольгу.
– Раз так, я пойду на репетицию, меня ребята ждут, – голос предательски дрогнул. Друзья больше не нуждаются в ней?!
– Конечно, сходи! – обрадовалась подруга. – Новый год же скоро. Никто его не отменял. Надеюсь, попасть на ваше выступление. Пете привет передавай. – И она подмигнула Ольге. Улыбка такая еще получилась нарочитая.
Она потом не раз ругала себя. Надо было остаться, накричать, поссориться, но быть там, с ними.
Вместо этого она, глотая слезы обиды, вырвалась из сумрачного подвала в серенькую оттепель и потопала прочь, разбрызгивая лужицы подтаявшего снега.
Едва за Ольгой закрылась дверь, как Александра начало корчить – он упал на пол, съежился, пополз, мучительно протягивая к Маше руки со скрюченными пальцами. Она отпрянула, прижалась спиной к стене.
Михаил вскочил, подхватил санитара и повалил на кушетку. Тело в последний раз дернулось, свернулось и замерло в позе эмбриона.
– Нет! – Маша прыгнула и схватила труп за окоченевшую руку. – Саша! Стой! Вернись же! Ах, чтоб тебя!
Она закрыла глаза и сосредоточилась, стараясь заглянуть внутрь себя. Она торопилась и нервничала, получилось не сразу. Но все же ей удалось поймать момент и нырнуть в пульсирующую темноту…
Заболоченная равнина, черная жижа и кочки, покрытые слизью. Мертвая тишина. Сизое небо.
– Саша! – Ее голос разнесся по равнине, отразился от низкого неба, эхом прокатился по далеким сопкам и замер вдали низким громом.
Он сидел на мшистом валуне и плакал – щуплый, невысокий, белый до прозрачности.
– Саша! – Она подбежала, разбрызгивая болотную жижу.
– Мария! – Он поднял заплаканное лицо. – Ты не бросила меня! Я заблудился!