– Сейчас! – крикнул в ответ и, подойдя к двери и спокойно ее открыв, протянул связку ключей стоящей в коридоре женщине.
– Ты уже домой? – спросила та, забирая ключи.
– Да, смена кончилась.
– Вместо тебя Петрович?
Миша кивнул. Женщина ушла.
Все это время Маша безмолвно наблюдала за происходящим.
Когда шаги уборщицы затихли, Михаил повернулся к Маше и посмотрел виновато:
– Мария, я Саша.
– Ты что! Занял тело моего друга?! – завопила она.
Михаил, или тот, кто занял его тело, испуганно хлопнул дверью:
– Тише, пожалуйста, она может вернуться!
Маша прикусила язык.
– Ты кто? – спросила шепотом.
– Саша… – ответил Михаил не своим голосом. Нет, голос-то был его, но изменившийся, осипший, будто пробивался сквозь него еще чей-то, и этот чужой мешал, искажая привычный Мишин баритон.
– Не может быть… – Маша сразу же вспомнила черное болото посмертья, и бледную Сашину тень, и внезапно появившегося Михаила, и их поспешное бегство оттуда. Михаил не позволил ей помочь Саше – он схватил их обоих и вытащил.
Но какой ценой! Саша занял его тело. А где же сам Михаил?
Маша схватилась за голову: страж Смертных Врат занял тело живого, вытеснив его душу… Но куда?
Живая Мишина душа блуждает в Междумирье или заперта в теле так, что не может пробиться.
Но если живой, не будучи проводником, попадает в Междумирье в то время, как его тело занято мертвым – причем не просто умершим, а стражем Смертных Врат! – ведь это может стать причиной хаоса!
Стоп-стоп, надо успокоиться и подумать. Душа умершего вселяется в труп. Неприятно, но поправимо, примеров довольно много, даже если просто вспомнить мифы. В них же, кстати, и о переселении душ рассказывается. С простым переселением я бы справилась, не вопрос. Но это не простое переселение. Страж Смертных Врат дважды переместился – мертвый в мертвое, потом в живое. Бывало и такое, когда подселенец подавлял хозяина тела. Можно было бы попросту шарахнуть по нему, чтоб убрался в свой адский ад. Но я не могу, потому что это Саша и он Страж. Что случится, если я уничтожу стража? Вдруг Врата падут? Ведь Саша привязан к ним, ударив по нему, я пробью брешь, и тогда… Что тогда? Апокалипсис?
– Саша! Что ты натворил?!
Он отчаянно замотал головой:
– Я не виноват, не понимаю, как это произошло. В последние дни было совсем худо, плохо соображал. Едва помню, как ты пришла, говорила о чем-то, потом провал – и пустота… еще холод. Очень темно, жутко. Но я совсем не соображал ничего, я и сейчас-то не очень… В какой-то момент почувствовал тепло, вдруг вернулось зрение, начал различать что-то, твое лицо, руки. Вдруг рывок – и понеслось все кувырком, как в детстве после качелей. Очнулся – сижу на полу.