– А вот и наша «ласточка» проснулась, – улыбнувшись, сказал «профессор», увидев смотрящую на него из-под приподнятой простыни Машу. – Доброе утро, Машенька.
– И вам всем доброе утро, – Маша улыбнулась в ответ. – Ой, а откуда вы знаете как меня зовут?
– Как откуда? – снова улыбнулся «профессор». – Товарищ твой, Вася рассказал. И как тебя зовут и что ты летчик-истребитель, и что орден Красной Звезды у тебя. Все знаем.
«Да уж, болтун ты, Василий» – подумала Маша. – «все выложил. А, впрочем, почему бы и не рассказать. Всегда приятно, когда о тебе люди хорошее узнают».
– Ну а я – Иван Семенович, – представился «профессор», лектор общества «Просвящение», ополченец, а это, – он указал на соседей по палате, – Костя и Егор – танкисты в Т-60 вместе горели.
В коридоре раздались шаги, и в палату вошел врач в сопровождении Клавдии Михайловны и еще одной молоденькой медсестры.
«Так, утренний обход», – догадалась Маша и опустила занавеску. «Ладно, поговорим позже, впереди еще много времени».
Её осматривали первой. Лечащий врач спросил о самочувствии, как спала, сильно ли раны беспокоят. В общем все, как положено. А потом, потом началась «экзикуция», то есть перевязка. Бинты-то к ранам присохли, а отмачивать их – ну она же не в частной VIP клинике. Так отодрали, конечно, с максимальной осторожностью, но все же удовольствие было ниже среднего, да еще и обработали антисептиками в придачу. Так что в результате всего этого процесса Маша чуть не пожалела о том, что немцы ее сразу не убили и утешилась только тем, что подобное не каждый день бывает. Так что вытерпеть можно. И к тому же ей еще крупно повезло, что она без сознания валялась, когда осколки из нее вытаскивали, а то ведь могли бы и под «крикаином» операцию сделать, то есть по живому, без наркоза, по причине отсутствия такового. Во, ужас-то. А о том, что такие случаи бывали, она от бабушки слышала. Господи пронеси, не надо. После обхода был завтрак и, несмотря на боль в потревоженных ранах, Маша поела с большим аппетитом. Полежала еще немного, а потом снова приподняла простыню – посмотреть, что в мире происходит. Егор лежал, как и прежде. Костя, неуклюже зажав в забинтованной руке карандаш, писал письмо, а Иван Семенович, сидя на кровати, свесив вниз ноги, читал газету. И тут только Маша увидела куда он ранен – обеих ступней у «профессора» не было. «Ой, ноги оторваны, инвалидом остался» – подумала Маша, чувствуя, как колючий комок подкатывает к горлу. За полгода, проведенные на войне, она насмотрелась на многое. Но вот так близко ампутанта видела впервые и ей стало немного не по себе. А у нас гости, улыбнулся «профессор», увидев, что Маша приподняла занавеску и, перехватив ее взгляд, быстро добавил: