Алисин визави таращился на нее укоризненно, как и подобает живому мертвецу. Его бледные губы вдруг начали шевелиться, словно он пытался поведать ей что-то важное. Вспомнив все читанные когда-либо образчики готической литературы, Алиса решила, что он наверняка сейчас сообщит ей имя своего убийцы, и, повинуясь первому порыву, подалась вперед, но тут же остановила себя — потом за этими «свидетелями» начинали охотиться, а Алисе эта перспектива не нравилась. Ей и своих неприятностей хватало, поэтому она быстро рванула в машину, закрылась и начала истерически давить на педаль.
Жизнь, увы, зачастую бывает глупее романов! В самый неподходящий момент верная «берни» вспомнила о своих преклонных годах и решила заартачиться. Или на нее тоже подействовал вид ожившего покойника?
— Ну, давай же, «берни», детка, — бормотала Алиса, снова и снова пытаясь заставить машину сдвинуться с места.
«Берни» продолжала стоять на месте, тараща свои фары на «мерс», казавшийся Алисе пришельцем из дурацких Елизаветиных триллеров, тем более что крутолобый труп уже окончательно обнаглел и пытался открыть дверь, настолько ему хотелось расправиться с Алисой и «берни».
Наконец «берни» надоело исполнять роль зеваки, и она начала подавать признаки жизни, и вовремя, потому что ожившему покойнику удалось выбраться из машины, и он неуверенно шагнул из своего долбаного «мерса», раскинув руки, словно для объятий. Губы его при этом продолжали шевелиться, и Алисе показалось, что она слышит его голос. «Зачем?» — спрашивал он, а может быть, и не спрашивал, а просто матерился, но ей так показалось. Он подходил все ближе и ближе, шатаясь, как гомункулус, впервые пробующий ноги.
«Все, — сказала себе Алиса, — ты влипла, Павлищева. Саре Мидленд, похоже, придется посещать тебя в больнице. Или…»
Она представила себе небольшой могильный холмик, украшенный бумажными цветами. События сегодняшнего дня все-таки повлияли на ее мозг, потому что под скромным медальоном она увидела строгую надпись: «Сара Мидленд. Покойся с миром, дорогая Сара…» На медальоне было ее лицо, и надпись свидетельствовала о том, что даже после своей гибели она останется прежде всего Сарой Мидленд.
— Хорошо, что не Элайзой, — прошептала Алиса.
Она сглотнула противный комок и попыталась убедить себя, что она тут ни при чем. Она этого парня ничем не раздражала, только помочь хотела, но внутренний голос тут же напомнил, что она хотела выругать этого типа за то, что он загородил ей проезд к отчему дому, а ему было плохо, бедняге. Она вжалась в кресло и попыталась изобразить навстречу «гомункулусу» вежливую, приветливую улыбку.