— Нет! — крикнул Генри, чувствуя, что у него голова идет кругом. — Не усек!
г
— Все равно этот урок житейской мудрости обойдется тебе в пять монет, — заметил Джек.
— Ну уж нет, за такое я платить не стану, — возразил Генри.
Джек улыбнулся и сказал, кладя свою ладонь на плечо Генри:
— А вот этого никогда не говори ни одной женщине. Если не хочешь ее огорчить, конечно.
Затем, посвистывая, Джек вновь растянулся на палубе, с удовольствием хлебнул рома и моментально уснул.
Генри посмотрел на него сверху вниз и скрипнул зубами. Если Джек Воробей — действительно ключ к спасению его отца, с ним придется повозиться. Тот еще... ключик.
Луна поднималась все выше и выше в ночном небе, а Генри тем временем стоял на палубе «Умирающей чайки» и рассматривал горизонт, приложив подзорную трубу к глазу.
Услышав шаги, он опустил трубу. Подошла Карина, встала рядом с ним.
— Что ты здесь делаешь? — негромко спросила она.
Генри с ответом не спешил. Было что-то волнующее, очень интимное в том, чтобы стоять вот так и разговаривать с красивой женщиной в мерцающем свете звезд. Под теплым, заинтересованным взглядом Карины сердце Генри таяло, билось все чаще. Даже в ночной темноте голубые глаза девушки ярко блестели.
— Ищу отца, — ответил, наконец, Генри. — Хотя и знаю, что его здесь нет.
Едва успев договорить, Генри уже пожалел об этом, ему очень хотелось забрать назад эти слова, которые мог произнести только мальчишка, а не мужчина, каким он хотел выглядеть в глазах Карины.
К удивлению Генри, она не стала смеяться над ним, вместо этого глаза у нее погрустнели.
— Если ты не видишь чего-то, еще не значит, что этого здесь нет.
— Это как с картой? — спросил Генри.
— Да, — кивнула Карина, и решительно добавила: — Я должна найти ее.
— Эту карту никто никогда не мог найти, — напомнил Генри. — Может быть, ее и правда не существует.
Голова Карины откинулась назад, как от удара — и это несмотря на то, что подобные слова она слышала за свою жизнь столько раз, что пора было бы и привыкнуть. Она подняла вверх дневник Галилея, помахала им перед лицом Генри.
— Вот единственная правда, которую я знаю. Я хранила его, когда жила в сиротском приюте, с ним изучала звезды, когда мне это запрещали. Я поклялась, что буду знать о небе все, как того желал мой отец, — голос Карины задрожал и сорвался от волнения, но она продолжала, опустив глаза: — Моя мама умерла, когда я родилась. Этот дневник — единственное, что у меня есть.
Слова девушки оглушили Генри, ударили как обухом по голове. Оказывается, у них с Кариной намного больше общего, чем он мог вообразить, — они оба выросли без отца, оба гонятся за несбыточной мечтой, и оба не намерены отступать, пока не добьются своего.