Дверь полуоткрыта. Направо — кухня. Стучусь. Никто не откликается. Громко говорю: «Здравствуйте». Никакого ответа. Прохожу дальше и открываю еще одну дверь. У стола одиноко сидит человек. Он подымает глаза. Потрепанная солдатская куртка, одичалый взгляд. — Бетке.
— Адольф! — кричу я обрадованно. — Ты ничего не слышал, что ли? Вздремнул, небось?
Не меняя положения, он протягивает руку.
— Хорошо сделал, Эрнст, что приехал, — грустно отзывается он.
— Стряслось что-нибудь, Адольф? — с тревогой спрашиваю я.
— Да так, Эрнст, пустяки…
Я подсаживаюсь к нему:
— Послушай, что с тобой?
Он отмахивается:
— Да ладно, Эрнст, оставь… Но это хорошо, что ты вздумал навестить меня. — Он встает. — А то просто с ума сходишь, все один да один…
Я осматриваюсь. Жены его нигде не видно.
Помолчав, Адольф повторяет:
— Хорошо, что ты приехал.
Порывшись в шкафу, он достает водку и сигареты. Мы пьем из толстых стопок с розовым узором на донышке. В окно виден сад и аллея фруктовых деревьев. Ветрено. Хлопает калитка. В углу тикают травленные под темное дерево стоячие часы с гирями.
— За твое здоровье, Адольф!
— Будь здоров, Эрнст!
Кошка крадется по комнате. Она прыгает на швейную машину и мурлычет. Мы молчим. Но вот Адольф начинает говорить:
— Они все время приходят — мои родители и тесть с тещей, и говорят, говорят, но я не понимаю их, а они не понимают меня. Словно нас подменили всех. — Он подпирает голову рукой. — Когда мы с тобой разговариваем, Эрнст, ты меня понимаешь, я — тебя, а между ними и мною будто стена какая-то…
И тут я узнаю все, что произошло.
Бетке подходит к своему дому. На спине ранец, в руках мешок с ценными продуктами — кофе, шоколад, есть даже отрез шелка на платье.
Он хочет войти как можно тише, чтобы устроить жене сюрприз, но собака лает, как бешеная, и едва не опрокидывает конуру; тут уж он не в силах сдержать себя, он мчится по аллее между яблонями. Его аллейка, его деревья, его дом, его жена… Сердце колотится, как кузнечный молот, колотится в самом горле, дверь настежь, глубокий вздох. Наконец-то!
Мария!..
Он видит ее, он одним взглядом охватил ее всю, радость захлестывает его — полумрак, родной кров, тиканье часов, старое глубокое кресло, жена… Он хочет броситься к ней. Но она отступает на шаг, уставившись на него, как на привидение.
Он ничего не может понять.
— Ты что, испугалась? — спрашивает он, смеясь.
— Да… — робко отвечает она.
— Да что ты, Мария, — успокаивает он ее, дрожа от волнения. Теперь, когда он наконец дома, его всего трясет. Ведь так давно он не был здесь.
— Я не знала, что ты скоро приедешь, Адольф, — говорит жена. Она прислонилась к шкафу и смотрит на мужа широко раскрытыми глазами. Какой-то холодок змейкой вползает в него и на миг сжимает сердце.