По части ругательств дело обстояло несколько сложнее. В родном языке чертей самыми страшными ругательствами были «жук» и «червяк». Как-то не было принято у них ругаться до прихода человека. Зачем кого-то как-то обзывать, если можно взять нож и перерезать глотку? Варвары! Однако цивилизация научила скагаран, что в обидчика следует бросать не дротик, а бранное слово. И даже предоставила широкий выбор уже готовых ругательств на любой вкус и для любой ситуации! Как и другие слова, черти переняли и земной мат, и, за неимением своих, с удовольствием пользовались людскими ругательствами. Поэтому зачастую можно было услышать, как какой-нибудь рогатый, тарабаря на своем языке, вставляет в нее привычные и знакомые любому человеку слова.
Но так, как загнул я, черти ругаться точно не могут. Скажу более – так загнуть может не каждый человек. Если, конечно, он не проходил подготовку в офицерском училище!
– Все, выходи… как там тебя? Грачев! Стрелять не будем!
– Точно не будете? – уточнил я.
– Тебе что, Тилисом, Единым В Трех Ликах, поклясться?
Это было излишне. Да я б и не поверил. На всякий случай я повторил трюк с баулом. В самом деле никто не стрелял!
– Учтите, у меня граната! – предупредил я. – Чуть что – подорву вас ко всем чертям!
Я осторожно высунул голову из-за укрытия. Экипаж поезда, все еще сжимая в руках оружие, стоял на насыпи, но теперь стволы были направлены вверх. Я поднялся на ноги.
– Все, убедились? – спросил я.
– Убедились-убедились, старший лейтенант Грачев из патрульной службы Грачевска, – ответил один из них. – Далеко тебя от дома занесло…
– Да и вас, как я посмотрю – тоже, – ответил я, разглядывая странную компанию и их транспорт.
Если б я своими глазами не видел, что оно едет – никогда б не поверил! Было похоже на то, что к свалке приварили колеса и поставили на рельсы. Паровоз и три хоппера, экранированные разным хламом от автомобильных дверей и частей шахтерских вагонеток до досок от ящиков. Изрешеченные, как дуршлаг, пулями. Последний вагон вообще представлял собой жалкие остатки – все, что пережило попадание из гранатомета. Импровизированный метельник смят, как бумажный. И копоть. Весь состав был черен от копоти, словно выехал из ада.
Люди, всего восемь человек, тоже представляли собой жалкое зрелище. Шестеро – худющие, с грязными лицами, на которых глаза смотрелись неестественно белыми, в рваных лохмотьях. Лишь двое – в более-менее приличной униформе с желтыми нашивками «охрана».
– Вы-то кто? – спросил я.
– Штрафбат, – рассмеялся один из оборванцев. – Каторжники с шахты Дальняя. Временно восстановленный в звании капитан Брагин.