– Нахрена нам трупешник? – прошипел один из охранников.
– Он живой, просто оглушен, – ответил бывший военный.
– Тем более – замочить гада и дело с концом.
Но у каторжника на пленника были свои планы. Мы быстро освободили американца от ненужных ему вещей – шлема, броника, автомата и ножа. Тот начал приходить в себя.
– Цыц мне тут, – пригрозил Нос, демонстрируя солдату красный от крови клинок. – Закричишь – порежу.
Сомневаюсь, чтобы солдат знал наш язык, но иногда этого и не требуется. Окровавленный нож перед глазами лучше всяких слов. Парень понимающе закачал головой.
– How many of you are there? – спросил Брагин.
– Twenty-six soldiers and sergeant, – ответил перепуганный янки, косясь на нож.
– How many soldiers are on guard?
Вот тут у меня отпала челюсть. Я мог ожидать чего угодно, но не того, что каторжник отлично говорит по-английски! У меня даже появились подозрения, что бывший военный – коллега бесславно погибшего майора Семенова.
– Six.
– Where are the other soldiers?
– There… in a big house. Are you Russians?
– No, we are gangsters. The people who were here. Where are they?
– The guards are killed. The rest of them were taken to the NAS.
– Что он там лопочет? – поинтересовался Монетка.
– В порту двадцать шесть человек охраны, – перевел капитан. – В карауле шестеро, остальные спят. Те, кто был в Первом, охрана – убита, ученые – вывезены в НАШ.
– Вот падла! – прошипел Нос.
Быстрее, чем кто-то успел остановить домушника, он воткнул штык в шею пленника. Брызнул кровь. Солдатик захрипел, засучил руками, пытаясь схватить руку с ножом, но жизнь оставляла его. Движения становились вялыми, а глаза – тусклыми. Я и подумать не мог, что в человеке может быть столько крови!
– И зачем? – процедил сквозь зубы капитан. – Я еще о многом спросить хотел…
– Так эта падла наших ребят убила! – возразил вор. – И вообще ты как-то слишком хорошо на их языке гутаришь… у меня даже подозрения появились…
– Какие это еще подозрения? – глаза каторжника угрожающе сузились. – Ну, давай, говори. Тебя за язык никто не тянул!
– А не ссучился ли ты?
– Что? – взревел бывший военный. – Я? Ссучился? А, может, это ты ссучился? Потому и завалил амера, на измену сел, что он что-то про тебя ляпнет?
– Хорош шуметь! – встрял я в ссору. – А то сейчас…
Что «а то сейчас» я договорить не успел. С противоположного конца штабеля ящиков раздалось:
– What the…
Как накаркал! Нетрудно догадаться, что шум привлек внимание одного из караульных, который и заглянул в наше укрытие. Совсем молодой, он уставился на нас, вытаращив глаза, даже не сняв с плеча оружие.