Но, не тренируемые с детских лет воспитанием, они все же зачастую имеют довольно неуклюжий вид.
Я встречалась с группой таких молодых людей в доме, где можно было свободно высказывать мнение о коммунизме, ибо хозяева — в прошлом мелкие торговцы — не особенно благоволили к новому строю.
— Не собираетесь воевать против коммуны? — спросила я однажды их племянника, юнкера.
— Если бы и хотели, так невозможно, — ответил он. — Что можно сделать без армии? А не только наши училища, но и казармы кишат кроме явных еще и тайными чекистами, наблюдающими за каждым словом и движением. Даже сговориться бы не дали.
В другой раз я заговорила на ту же тему с занимавшим крупное место красным, но имевшим «белые» взгляды офицером.
Разговор происходил уже в 1925 году, мы были одни и поэтому говорили, не опасаясь предательства.
— Правда это, — спросила я, — что в случае войны красноармейцы побегут при первом орудийном выстреле?
— Все будет зависеть от условий, — ответил офицер. — Это мнение, распространенное среди непричастных к армии, не знающих ее настроений петроградцев, не основано ни на чем. Конечно, если у солдат не будет сапог и продовольствия, воевать они не станут. Как поступят они в ином случае, это еще большой вопрос. Ведь молодые красноармейцы, получившие военное воспитание уже при новом строе, убеждены агитаторами, что все бедствия, которые приходится переносить советской республике, происходят лишь из-за козней, а вернее, из-за существования в мире капиталистов. Стоить их перебить и обратить мир в коммуну, как все изменится мгновенно: не будет ни войн, ни голода, ни всего того, от чего теперь страдают Советы. Это подносится солдатам вместе с подтасованными о жизни других стран сведениями, проверить которые за отсутствием свободной прессы, они, конечно, не могут, но которые рождают в них звериную ненависть к иностранцам. Послушайте, что сказал мне по этому поводу даже не особенно ярый коммунист, красноармеец:
«Там коммуна либо что другое, нам все одно, а только коли бы нашим там капиталисты препятствий не делали, так и у нас бы иное было.
Впрочем, должен оговориться, что сказанное мной относится к частям, составленным из коренного русского населения. Окраины, особенно Украина и Кавказ, представят для советской власти в военное время грозную опасность. Мне не раз приходилось беседовать по этому поводу с начальниками местных воинских частей, и они убеждены, что при первом удобном случае красные штыки обратятся против их правительства. Ненависть к нему там непередаваемая, неописуемая: у мусульман — поддерживаемая религиозным фанатизмом, у украинцев — жаждой мести евреям, которыми заселяют Украину. Что касается остального населения России, то оно, как это известно и вам, почти поголовно будет содействовать падению власти и саботажем, и предательством, и всяческими иными способами. Учитывая это, понимая, что, чем бы грядущая война ни закончилась для России, для них она будет катастрофичной, большевики и разыгрывают роль миротворцев».