– Все в порядке, – жизнерадостно сказала Клаудия. – Думаю, мы друг друга поняли. – Она похлопала меня рукой, которой гладила челюсть, по груди. – Не так ли, мистер О’Салливан?
Я кивнул и обратил свой взгляд в темноту ночи. Она давала мне знать на будущее, что столь же опасна, как и Малина.
В четверти мили к востоку по Пекос мы обнаружили обгоревшего и почерневшего Лейфа, лежавшего лицом вниз на пустой, усыпанной гравием площадке, рядом с траншеей обугленной земли. Очевидно, он сумел погасить адский огонь, но после этого силы его оставили.
– Он не мертв, – сказал я, когда ведьмы собрались вокруг него.
– Он мертв, – не согласилась Берта.
– Ну, да, ты права, я имел в виду, что с ним все будет в порядке. Все еще мертв. Но с ним все хорошо.
– А как ты? – спросила Малина. – Твое лицо выглядит так, словно по нему прошлись молотком для отбивания мяса.
– Со мной все будет отлично, – заверил ее я. После контакта с землей я уже чувствовал себя лучше. – Просто помогите мне доставить Лейфа к его машине.
Часть Лейфа отвалилась, когда мы его подняли. Один из пальцев рассыпался в прах, как пепел скрученной вручную сигары.
– Ой! – воскликнула Казимира, когда это заметила.
– Все в порядке, – сказал я. – Он снова вырастет. Я думаю.
Мы вытащили ключи Лейфа из обгоревших джинсов и решили, что для его и моей безопасности ему лучше совершить путешествие до Темпе в багажнике. Клаудия предложила сбегать за его машиной.
– Только не вздумайте сказать ему, что мы так с ним поступили, – предупредил я, когда мы засунули его задницу в «Ягуар». – Не думаю, что он перенесет такое спокойно.
Берта захихикала.
Я попрощался с ведьмами и выразил надежду, что они будут процветать и снова станут сильными. Это был язык дипломатии, но сейчас требовался именно он.
Доктор Снори Йодурссон уже находился в моем доме – смотрел «Братство кольца» с моей ученицей, так что мне не пришлось искать того, кто занялся бы исцелением Лейфа. Снори сказал, что он ограбит хранилище консервированной крови, более того, он оказался настолько любезен, что поставил на место мои зубы, прежде чем я улегся на землю на заднем дворе, чтобы исцелиться. Снори даже обещал не брать с меня денег.
Когда я с благодарностью растянулся на знакомой траве моей лужайки, а встревоженный Оберон устроился рядом, я надеялся, что ближайшее будущее принесет мне хотя бы немного спокойствия и мира. Я устал от проблем и постоянного процесса утраты ушей, и если этот хаос немного уймется, я смогу исцелиться, оплакать погибших и сосредоточиться на том, что делать дальше.