- Вот что, - стараясь говорить как можно спокойнее, сказал Лешка, - тебе надо прямо к кому- нибудь из пятерки, такие дела только они решают. Сейчас никого нет, хочешь - подожди.
- А это долго?
- По-разному бывает. Иди в канцелярию и посиди там.
Марков быстро посмотрел на него, отвел глаза и, точно в раздумье, проговорил:
- Пожалуй, стоит подождать…
Лешка сам подвел его к канцелярии и открыл дверь. Машинистка подняла и опустила голову. і - Вот здесь и посиди, - сказал Лешка, - скоро кто-нибудь придет.
- Спасибо тебе! - горячо поблагодарил Марков. - Я подожду.
- Не за что… Пойду, дело есть.
- Ладно, ладно, теперь уж я сам.
Лешка вышел из канцелярии.
…По лестнице он летел со всех ног. Вихрем ворвался в караульное помещение.
- Пантюшка, скорей!
- Что такое? Что случилось?
- Пришел к ней один!… Ты Витьку Маркова знаешь? У которого моторка была?
- Нет.
- Сейчас увидишь… Гимназист, со мной учился… Скорей, тебе говорят!
- Чего скорей-то?
- Беги на угол, спрячься. Как увидишь, что он вышел, иди за ним, а я следом за тобой! Меня он знает…
Пантюшка всполошился, вскочил, схватил драгунку.
- Скорей! - торопил Лешка. - Стой! Винтовку оставь, слишком заметно.
- Как же я без оружия-то?
- На кой оно тебе?!
- Без оружия не пойду! - упрямо заявил Пантюшка.
- Тьфу, дурак! - На столе валялся немецкий ножевой штык, которым резали хлеб. Лешка сунул его Пантюшке: - На, спрячь под куртку. Да скорей же, черт!
Он швырнул драгунку на топчан и вытолкал Пантюшку из комнаты…
Что бы ни думал Лешка о Маркове, как бы ни презирал за буржуйское происхождение, у него все же не сразу уложилось в голове, что Марков работает на немцев. Чтобы убедиться, он и отвел его к фон Гревенец. Машинистка только одно мгновенье смотрела на вошедшего Маркова, но Лешка успел заметить, как бесстрастное лицо женщины вдруг точно дрогнуло и напряглось.
И Лешкины подозрения стали уверенностью. Уверенностью в том, что фон Гревенец - шпионка…
В Лешкином представлении на такое предательство мог пойти только человек, смертельно ненавидящий революцию в любом ее виде. А ведь Марков ходил в эсерах и на митингах выкрикивал революционные лозунги!
Было от чего растеряться!
Себя Лешка считал большевиком. Во-первых, большевиком был его отец, самый значительный для него человек на земле. Во-вторых, почему-то именно среди большевиков попадались люди, которые внушали ему наибольшее доверие, - такие, например, как Силин, - и то, что они говорили о революции, казалось ему самым убедительным из всего, что ему доводилось слышать на многочисленных митингах. Это была революция для него, для Пантюшки, для Пантюшкиного отца, и вместе с тем она не подходила для Глущенко, что также говорило в её пользу. У этой революции был головокружительный размах. Весь мир должен был запылать от нее. И Лешка со всей страстью молодой души верил в мировую большевистскую революцию!