А потом – о, чудо! – однажды, уже через много лет, я зашла в расположенный на Лексингтон-авеню салон Ричарда Стейна. Я видела созданные им очаровательные и оригинальные прически у многих модниц. Он с жалостью посмотрел на мою прическу в стиле «кантри-энд-вестерн», потребовавшую от меня двухчасового сидения под сушилкой для волос, и возмущенно сказал: «Что вы с собой сотворили?» А потом принялся распутывать мои волосы, превращая их в тот водопад локонов, о котором я всегда мечтала, – и впервые в жизни у меня появилась простая, удобная прическа. Годы, потраченные на укладку, сушку волос и тщеславную суету, остались в прошлом. Вот к чему меня привела своего рода зависимость от строго определенного идеала красоты. Имеющая символическое значение свобода наступила тогда, когда я приняла мои волосы такими, какие они есть, радуясь их непокорной оригинальности вместо того, чтобы пытаться ее замаскировать. И теперь, раз в три месяца (или когда мне начинает казаться, что я становлюсь похожей на обросшего шерстью пуделя), Ричард укрощает мои волосы и говорит, что они у меня – как у «предводительницы амазонок». Зачастую он оказывается последним, кого я вижу перед тем, как отправиться в экспедицию, или первым, с кем я встречаюсь по возвращении. И это его не удивляет. Вдохновенный мастер своего дела, виртуоз ножниц, он хорошо знает, насколько символичны волосы, тем более – для женщин.
И особенно для меня, потому что порой кажется, что мои волосы живут собственной жизнью. «Если захотите увидеть ураган черных волос, – говорю я, – вам стоит только на меня взглянуть». Один мой студент поэтического семинара (к тому же профессиональный карикатурист) как-то нарисовал серию рисунков о женщине с такими волосами, как у меня. Ее волосы парень, жених, представлял своим родителям; именно они выбирали блюда в ресторане; ее волосы вылезали из окошка машины наподобие испанского бородатого мха. Недавно, когда я меняла планировку моего дома, чтобы устроить в нем комнату, представляющую собой сочетание ванной и астрономической обсерватории (всего с одним телескопом), женщина с озорными глазами, профессионально помогавшая мне спроектировать это чудо, сказала: «Не знаю, какой у вас вкус… но предполагаю, что он похож на ваши волосы». И тогда она предложила устроить над ванной балдахин, как в гареме, колыхание которого создавалось бы маленькими вентиляторами, расставленными в нужных местах. Однажды, в порыве отчаяния, я позвонила подруге и рассказала, рыдая, о своем горе. «А, проблемы с парнями, – сказала она таким тоном, который означал: „Ну и пустяки, черт побери!“ – А я-то боялась, что тебе сделали плохую стрижку». Когда у нее родилась дочь, она взяла малышку на руки и торжественно поклялась ей: «Обещаю: никогда не буду докучать тебе замечаниями по поводу твоих причесок».