Может, я уже умер?
И нет никого («Рита, это ты?»), кто бы это опроверг?
Тьма.
— Такой водой только свиней поить!
Мы отошли на 10 километров от Питера и устроили привал вблизи железнодорожной платформы Кузьмолово. Точнее сказать, платформа отсутствовала. Наверное, во время ядерного удара сему месту досталось как следует, хотя дозиметры показывали безопасный радиационный фон. Позади оставались немногим уцелевшие Лаврики и Капитолово. В последнем на нас напали мертвяки — люди, пережившие Катастрофу, но, по каким-то причинам, оставшиеся в живых. Вероятно, своё дело сыграл и химический завод ГИПХ, ответивший контрударом. Радиация обезобразила жителей, но оставила страдать, насмехаясь над самим понятием «жизнь». Точно так же в своё время усмехнулись и мы: теперь же грызть зубами всю вверенную грязь нам придётся ещё порядком десяти тысяч лет. Именно столько понадобится распаду радиоактивных нуклидов и восстановлению матушки Земли. Наша больная изуродованная Гея.
К счастью, никто из нас не пострадал. Из шестерых солдат я знал (помнил) Риту, остальных нет, потому имена решил заменить цифрами. В уме, давая каждому номер от одного до пяти, я взял у Риты фляжку с водой. Всем нам выдали такие перед вылазкой. Отвратное качество жидкости с металлическим (а то и хуже) привкусом. Но ничего не поделать — мы же расходный материал.
— Что?
— Я говорю, нас кормят и поят как скот! Вода — лажа!
— Не хочешь чего покрепче, Молох? — это был номер 1. Я его узнал и дал номер 1 лишь потому, что именно его найдёт смерть на обратном пути в Лавриках. Человек, с простреленной головой. Неизвестно кем, неизвестно почему. Вот кем ты был, друг.
У Первого оказалась запасная фляжка, наполненная виски. «Чивас Ригал», поведал нам диггер, улыбаясь. Не улыбка, а оскал. Ей Богу. Но нам было не привыкать, у самих морды в пушок. Главное, от всей души, и простым смертным не понять.
— Молох, признавайся, откуда ты пришёл? — номер 3 разливал виски по алюминиевым стаканам. Может, от того такой гадкий вкус у воды?
— Знать бы самому — я мечтательно поглядел на неприступную серую завесу облаков. Где-то там украденное у самих себя солнце. Почти как в сказке Чуковского. — Помню, как попал в питерскую подземку, а раньше, как отрезали. Белый лист.
— И с чего же началась жизнь? Я имею в виду, первое воспоминание?
— Твоя, диггер, улыбающаяся рожа с тремя зубами.
Все загоготали, номер 3 так вообще чуть не завалился на спину. Отсмеявшись, каждый взял по кружке. «Ну, за надежду», — опередила всех Рита. Хороший тост. Надежда. То, чего нам так не хватало. Была бы дочь, назвал бы её именно так. Жидкость приятно согрела горло, попала внутрь организма, растекаясь по кровеносным сосудам. Тело наполнилось теплом. И никакого привкуса спирта, как гнали у нас на Лесной. Единственная станция, додумавшаяся изобрести самогонный аппарат. Может, у мазутов или на Дыбенко что было, но я, по крайней мере, не слышал.