— Согласен, будет непросто, но сам я в те земли ступить не смогу. Этот приграничный монастырь — самый ближайший к той горе. Армию послать не могу, заметят орки, соберутся и устроят побоище. А народ и так слишком уж прорежен, теперь плодиться надо…
— Да, — несмело посочувствовал я статуе. — Войны нелюдей пошатнули число верных твоей идее…
— Ладно бы пошатнули, — вздохнул Венец, — так ведь не думал я, что люди полезут в эти разборки! Эльфы, орки, тролли, гномы, духи, хварры, гарпии, прайды низших демонов — этих не жалко! Не думал, никак не думал…
— Но ведь люди выжили и род их здравствует, — возразил я, страшась дерзости своей.
— На что и надежда. Из гномов уцелели только мастеровые артели, эльфы деморализованы и лишены интеллекта, духи не размножаются, гарпии тоже… Демоны со своей свитой не высовывают нос из подземелий. Хварры в наемники-одиночки подались. Остались люди, как и было задумано. А вот орков с троллями в новом порядке никак не планировалось.
Статуя наклонилась ко мне и доверительно понизила голос:
— Помоги мне, отец Дэм. Не скрою, мы пытались посылать героев… Но сгинули они все. Потому, что шли в одиночку. Даже с армией за спиной — в одиночку в душе. Понимаешь?
— Веры в них не было, — догадался я.
— Вера была, да не хватило. Находились дела земные, пристрастия и слабости людские. Посему посылаю тебя, как монаха, как чистую душу, полную веры, отрешенную от мирских забот.
Я бухнулся на колени, преисполнившись благодарностью.
— Но и ты тоже прав, — задумчиво посмотрела статуя на меня. — Одному идти тебе нельзя. Когда я уйду из этого камня, у стены ты найдешь урну наподобие погребальной. Как доберешься до своей кельи, откроешь — в ней твой спутник…
— Фея? Создатель, это фея?
— Какая еще фея… Человек. Славный воин при жизни был. Отважный, опытный… но не вовремя ушедший. Ему дали еще один шанс. Так что это еще одно испытание — присмотришь за ним, чтобы не грешил, не терял веры, не отклонялся от цели. И он тебе будет опорой и защитой.
— Но Владыка…
— Не спорь, Дэм. Один ты не справишься. А мне нужен результат.
Я поклонился:
— Да будет воля твоя…
Хрустнула каменная крошка. Когда я поднял голову, статуя уже не двигалась, и в углу черным блестящим боком мерцала ваза.
* * *
Я был зол на Господа. Как ни кощунственно это звучало. Я был раздосадован тем, как легко он послал меня на смерть. С другой стороны, разве не к загробной жизни монахи готовились и готовили остальных? Разве не должны быть готовы верные слуги Его к подвигам во имя веры? Сколько было историй, когда люди говорили о возвышенных вещах, о своих качествах, о своей великой цели… И трусливо убегали, завидев мелкую нечисть. Хотя минуту назад были готовы, по своим же словам, броситься на орочьи копья.