Смотрю, Игорь сидит на стуле, голову руками обхватил и качается из стороны в сторону. Так мне его жалко стало!
— По какому праву вы нами командуете? — говорю ей.
— Молчи, тебя не спрашивают! — орет она на меня. — Притон завели? Не выйдет!
Закрыла чемодан, и ушла, и дверью так хлопнула, что со стола вилка упала…
Дальше все произошло в точности, как постановила Нина Матвеевна. У меня тогда не укладывалось в голове, что дружную в общем-то семью, мужа и жену, которые друг друга любят, может кто-то разлучить, разбить, хотя бы и такая особа, как Нина Матвеевна. Но, видно, чего-то я не понимала, да и сейчас не понимаю.
Положим, ко всему еще добавилось, что Игорю новый редактор вынес строгий выговор с предупреждением, запретил делать снимки. Но это же чепуха, при чем здесь семья? Да только я и не подозревала, что Тоня смотрела на все глазами матери, а собственного мнения уже не имела.
Мы с Игорем ничего раньше не слыхали, а между прочим, Тоня-то прекрасно была осведомлена, что мать ее на повышение идет и должна переехать в Москву.
Ну а дальше все совсем печально.
От воспаления легких умерла в октябре пятьдесят седьмого года Матрена.
Игорь стал пить очень часто, и в редакции ему предложили подать заявление — по собственному желанию. Он уволился.
Я ждала ребенка. По расчетам, роды должны быть где-то в конце февраля — начале марта. А Игорь вдруг собрался в Ленинград. Жить и работать там.
Я плакала, но он успокоил: устроится, обживется, а как мне настанет срок рожать — обязательно приедет. Так оно и было.
— Дочку вашу как зовут? — спросил Серегин после долгой паузы.
— Люба.
— В институте, вы сказали, учится?
— Да, в текстильном, на четвертом курсе. Сейчас у них трудовой семестр, в Калининской области со стройотрядом работает.
— Она об отце не знает?
— Мы с Игорем решили — лучше сказать, что он китобоем был, утонул на промыслах.
— Не баловала вас жизнь.
Ольга Андреевна расправила плечи и улыбнулась.
— Ну что вы, Анатолий Иванович! Грех жаловаться.
— Счастливый характер… Ну а Игорь общался с сыном-то?
— Я же говорю: они даже от фамилии его отказались. И денег не брали, и к Юре запретили ездить… Издалека иногда видел… Приедет из Ленинграда ко мне в отпуск или так, потом в Москву чуть не каждый день. Ждет у дома, караулит за углом… Когда увидит, а когда не повезет…
— Да-а, дела…
…Она проводила его и шофера Юру до машины.
На прощанье Серегин сказал:
— Я скорей всего уеду на днях к себе в Сибирь, но теперь уж нам так надолго терять друг друга из виду не надо бы.
— Мне тоже так кажется, Анатолий Иванович.