– Извините, сеньор Леман, но мне кажется, что…
– Пабло – очень умный мальчик, ты сама сказала…
– Никто не ставит это под сомнение, я…
– Но он растет без матери, и это еще больше обострило его застенчивость. Моя роль заключается в том, чтобы в максимальной степени, насколько это в моих силах, предоставить ему помощь и поддержку, но я никогда не смогу заменить ему мать. Никогда. Ты должна это понять.
– Насколько я знаю, Пабло очень вас любит, сеньор Леман. Вы для него – весь мир. И именно поэтому…
– Именно поэтому, Деми, – сказал мужчина, неожиданно резко повторив слова, не повышая при этом голоса, – именно поэтому… – повисла пауза, во время которой он барабанил указательным пальцем по рулю, – …полагаю, что ты совершенно права. Нам нужно следить за его поведением.
Выражение лица девушки изменилось: на нем появилось заметное облегчение.
– Именно так, сеньор Леман, я как раз хотела, чтобы вы пришли к подобному выводу, и только…
– Да, определенно, нам следует заняться этим как можно скорее. Поговорим завтра. Спасибо за все, Деми…
– Вам спасибо, сеньор Леман. Единственное, чего я хочу, – это чтобы Пабло рос счастливым…
– Я знаю, Деми, большое спасибо.
Мужчина раздумывал над тем, какими могут быть соски у этой девушки. Груди у нее маленькие, но он был уверен, что соски – большие и темные, как миндальные орехи, которые все еще зажаты у него в руке, и очень может быть, что быстро твердеют при контакте с водой. Он представил ее в ванне, над поверхностью воды возвышается только грудь. У прелестнейшей рыжей голландки, которую подцепил его отец, после того как развелся с матерью, тоже была небольшая грудь, но мужчина очень хорошо помнил ее острые соски. Девица, когда купалась, имела обыкновение приглашать его, чтобы он на нее полюбовался.
– А теперь мне пора… Пабло, садись в машину. Хочешь орешков, Деми?
Она с улыбкой отказалась – толстеть не хочет.
– Спасибо за все, правда.
Отъехав от школы, он стал колесить по улицам, выбирая их наобум, едва осознавая свои действия. Слова девушки с иностранным акцентом все крутились и крутились в голове: «Спашибо вам. Спашибо». Наконец он повернулся к мальчику:
– В следующий раз, когда столь изощренно кому-нибудь соврешь, потом не признавайся, что соврал.
– Что значит «столь изощренно»? – спросил мальчик.
– Сложно.
Ребенок ограничился тем, что поправил свой ремень безопасности и стал смотреть в окно. Мужчина искоса поглядывал на его сине-голубую бейсболку и длинные каштановые ресницы. В профиль мальчик был очень похож на Джесси, свою мать, а она была красавицей, и пирсинг у него такой же – на губе. И он уже в который раз спросил себя: что сказала бы Джесси, если бы ей удалось дожить до этого дня, о ребенке, которого она для него родила?