«Ох, бедняга! Сгорел он. Посмотрел бы ты, в каком сейчас состоянии мы, наживки», – подумала я в раздражении, вспоминая встречу с Алваресом две недели назад, когда я заявила о своей отставке. Мне на самом деле было жаль его (это жуткое лицо, как будто повеситься – такая медленная пытка), но не очень.
Однако оставались детали, которые все еще шокировали меня. И мне хотелось обсудить их с Мигелем.
– Эти манекены, которые он подготовил, с персонажами из «Меры за меру»… Странно это. Помнится, Алварес никакого интереса к нашей работе никогда не выказывал…
– В последнее время он читал кое-что о филиях и театре. Падилья рассказывал…
– Но зачем подвешивать к потолку кукол, Мигель?.. Они так похожи на… – Я умолкла, предоставляя ему возможность самому догадаться о том, что я не договорила.
Ренар.
– Понимаю, на что ты намекаешь, солнышко, – прошептал Мигель, – но хочу напомнить, что Ренар погиб года три назад, перед самым арестом…
– Я знаю, но почему Алварес это сделал?
– А почему совершают то, что совершают, люди, у которых снесло крышу? – ответил вопросом на вопрос Мигель. – Думаю, у него были на то свои причины, но мы никогда о них не узнаем… Солнышко, я должен повесить трубку, а то Падилья отправит отряд быстрого реагирования, чтобы выломать мою дверь…
– Хорошо. А ты точно можешь держать оборону до завтра? Я страшно устала, Мигелин, и ни с кем не хочу разговаривать… Я сама поговорю с Падильей, завтра, прямо с утра, клянусь. И подготовлю доклад.
– Нет проблем. Надеюсь, что нет. – Он изобразил смешок. – Сейчас почти одиннадцать. Скажу им, что ты хочешь спать, а свои вопросы они смогут задать завтра… Самое главное – это чтобы ты отдохнула. Сначала Вера, а теперь еще… Ты должна восстановить силы, солнышко…
«Ты должна была бы уже заловить его», – подумала я. Но никакой Наблюдатель не прибежал в поместье, пуская слюни. Я ругала себя за то, что послушалась выжившего из ума старикана.
Вдруг, уже на своей улице, когда я подъезжала к подземной парковке, в голове возник новый образ: я лежу одна в постели – на этом ворохе простыней, где свила гнездо бессонница, и мне так захотелось попросить Мигеля приехать, даже не попросить, а умолять. Захотелось обнять его, ощутить всей кожей его горячее тело. Но я знала, что это невозможно. Он должен стать моей защитой и держать за меня оборону до завтра.
– Люблю тебя, солнышко, не забывай, – сказал Мигель и отключился.
– И я тебя люблю, – громко сказала я, стараясь проглотить вставший в горле ком. – Люблю тебя, люблю…
Я оставила машину на парковке, заглушила двигатель, но выходить не стала.