Колокол ударил снова, его голос пропал.
— Нет. Ты не можешь угаснуть, ты бессмертен, — Вася поймала его за плечи. Она потянулась и поцеловала его. — Живи, — сказала она. — Ты сказал, что полюбил меня. Живи.
Она удивила его. Он смотрел в ее глаза, старый как зима, юный, как только выпавший снег, и вдруг он склонил голову и поцеловал ее в ответ. Цвет вернулся его лицу, в его глаза, пока они не стали синими, как полуденное небо.
— Я не могу жить, — прошептал он ей на ухо. — Нельзя жить и быть бессмертным. Но когда дует ветер, и над миром нависает буря, когда умирают люди, я буду там. Этого хватит.
— Этого мало, — сказала она.
Он молчал. Он не был человеком, лишь созданием холодного дождя, черных деревьев и голубого инея. Он становился все светлее в ее руках. Но он склонил голову, поцеловал ее еще раз, и сладость поцелуя разожгла искру того, что давно было тусклым. Но он все равно угас.
Она пыталась вызвать его. Но день начинался, и пальцы света пробрались из — за туч, чтобы озарить сажу и вонь почти сгоревшего города.
Вася стояла одна.
Саша потрясенно ощущал, как поднимается ветер, видел, как отступает огонь. Из ниоткуда прилетел снег и посыпался. Голоса вокруг кричали благодарности.
Марья сидела на спине Соловья, сжимая в кулачках гриву. Соловей фыркнул и тряхнул головой.
Марья оглянулась на дядю. Небо было глубоким и живым золотом, свет огня был погашен снегом.
— Вася сделала бурю? — тихо спросила Марья у Саши.
Саша открыл рот, понял, что не знает ответа, и притих.
— Идем, Маша, — сказал он. — Я отвезу тебя домой.
Они поехали к дворцу Ольги по пустым улицам, грязь от побега людей быстро укрывал новый снег. Марья высунула язык, ловя кружащие снежинки, и смеялась. Они едва видели свои руки перед лицами. Саша выбирал улицы по памяти, обрадовался, когда повернул к вратам Ольги, к жалкому укрытию наполовину опустевшего двора. Врата покосились, многие слуги убежали.
Двор опустел, но Саша услышал тихий звук из часовни. Наверное, благодарили за избавление. Саша хотел спешиться, но Соловей поднял голову и ударил копытом по грязи.
Врата были приоткрыты, стражи убежали от огня. Худая фигура, одиноко, покачиваясь, прошла через них.
Соловей издал низкое ржание и бросился к ней.
— Тетя Вася! — закричала Марья. — Тетя Вася!
Большой конь через миг уже нюхал волосы Вася, пахнущие огнем. Марья слезла с плеча Соловья и прошла, хлюпая, в объятия тети.
Вася поймала Марью, хотя ее лицо побелело, когда она сделала это, и опустила девочку на землю.
— Ты в порядке, — шептала ей Вася, крепко ее сжимая. Маша рыдала. — Ты в порядке.