Вынырнув через минуту из кабинета, Лёлечка объявила ожидавшим приёма:
- Михаил Прокофьевич ещё занят.
Кроме Гвимара Оскаровича и Тараса Петровича, в кабинете задержались заместитель директора по сбыту Тихон Артемьевич Богословец, не только страстный футбольный болельщик, но и отменный хитрец и весельчак, неизменный тамада на всех дружеских застольях, и Анна Григорьевна Горева, яркая блондинка лет тридцати, высокая, статная, державшаяся со всеми необычайно высокомерно и покровительственно. Это объяснялось её особым положением при директоре. Об их отношениях на фабрике говорили почти в открытую, и Анны Григорьевны многие побаивались. Однако даже её недоброжелатели не могли отрицать, что своё дело Анна Григорьевна знала отменно, до тонкости, и в хозяйственной деятельности фабрики главный бухгалтер играл, как и положено, весьма важную роль.
Таким образом, Михаил Прокофьевич собрал у себя, как он любил выражаться, «мозговой центр» и одновременно самых близких и доверенных людей.
- Давайте по порядку, - сурово сказал он и повернулся к Богословцу: - Тихон, какой сигнал получил комитет народного контроля, от кого? Что там твой Егудеев говорит?
- Ерунда, - махнул рукой Богословец. - Ещё одна жалоба на качество. Из Вольского торга.
- Ты руками-то не очень маши, - одёрнул его Михаил Прокофьевич. - Как он её получил?
- От Денисова, - неохотно признался Богословец.
Это означало, что с жалобой ознакомился председатель комитета, давний недоброжелатель Михаила Прокофьевича.
- Вот видишь, - укоризненно произнёс тот, словно Богословец был виноват во всём. - И это уже не первый случай. Ты узнал, кто с фабрики пишет?
- Пока нет. Егудеев…
- А! Да чего он стоит, твой Егудеев, - поморщился Михаил Прокофьевич. - Сморчок он. Плюнуть и растереть. Надо понимать. Он не помощник, он в лучшем случае информатор, да и то, как видишь, хреновый.
Михаил Прокофьевич снял очки и устало потёр глаза, как бы давая понять, что вот он-то неусыпно стоит на страже интересов коллектива, он трудится прямо-таки адски, забывая о сне и отдыхе, а вот некоторые позволяют себе работать спустя рукава и допускают ляпы, как только он не уследит, чуть ослабит контроль.
- Ничего, Денисов не вечен, - успокаивающе сказал Богословец. - Уберут, переведут. Уже такой разговор был.
- Мы тоже с тобой не вечны, между прочим, - вздохнул Михаил Прокофьевич. - Нашёл чем утешать. Думать надо, а не утешать. Ты его на рыбалку приглашал?
- Не поехал. Сказал, жена больна. А её, - Богословец хихикнул, - в городе видели, в общей очереди.
- Ай-ай-ай! - покачал головой Лесевицкий. - Вы видите, что делается? Нет, этот Денисов - чрезвычайно опасный человек.