- Дневник!
Данька подавал дневник и с тоской наблюдал, как в нём возникает жирная двойка, с ехидно загнутым хвостом, похожая на кобру из учебника географии.
Возвращаясь на место, Данька успевал незаметно ткнуть под бок отличницу Шуру Соколову: «Не могла подсказать? Эх, ты-ы-ы…»
Зато на уроках географии Данька преображался. Куда девалась его сонливость! Он первым помогал учителю повесить физическую карту полушарий, мигом смахивал мел с доски, и не было в классе ученика внимательнее слушавшего урок, чем Данька.
Ещё бы не слушать! Вот наука! Не чета арифметике! Тут тебе и Мировой океан, и Ниагарский водопад, и тропики, и заливы-проливы. Где летают реактивщики? В атмосфере. Кто им даёт погоду? Метеорологи. Как же не изучать атмосферу? Или взять путешествия. Не смыслишь в широте-долготе и не суйся в плавание. Да что плавание! Паровозному машинисту, и тому не худо знать географию. Вон их сколько, железнодорожных путей на карте. Долго ли сбиться? Как раз вместо Одессы в Симферополь угодишь.
Когда Даньке везло и его вызывали к доске, он так отвечал урок, что ребята за партами только крутили головой от восхищения:
- Вот шпарит!..
- Мировой океан делится на четыре океана: Великий или Тихий, Атлантический, Индийский и Северный Ледовитый,- бойко тараторил Данька и уверенно водил указкой по обоим полушариям.- К холодным течениям относится Лабрадорское, а также…
На переменах Данька рассказывал ребятам о путешествии Магеллана с такими подробностями, словно сам плыл с ним на одном из судов его крошечной флотилии.
В те дни, когда бывал урок географии, Данька возвращался домой весёлым, вприпрыжку. Нередко у калитки его встречала сестрёнка. В ситцевом, заштопанном, но аккуратном платье, начищенных жёлтых сандалиях, Соня пренебрежительно оглядывала брата.
- Опять рукав разодрал? Наказанье мне с тобой. И что ты нынче в школе натворил?
- В школе?- сразу настораживался Данька.- Н-ничего. А что? Где мама?
- Вызвали в школу. Говорят, ты опять двойку схватил. У меня за весь год ни одной тройки, а ты… Вот погоди, вернётся мама, она тебе задаст!
Данька сразу мрачнел. Он отлично знал, что мать всегда лишь грозится, а сама никогда не возьмётся за ремень, только плачет и причитает:
- И в кого ты такой уродился? Вымахал такой большой, а ума ни на грош. Встал бы сейчас батька, всыпал тебе пряжкой, так слушал бы учителей.
Хоть затыкай уши! Больней всякого ремня…
После таких разговоров не хотелось даже идти к депо.
Там ребята часто натаскивали в старый паровозный котёл сухой полыни, поджигали её и сидели в едком дыму: кто дольше вытерпит, последним вылетит из котла. Это они тренировались на выносливость… Отпадала охота ехать на тормозе до Птичьего перевала, соскакивать там на ходу с товарного поезда, не манила даже такая любимая забава.