— Вы… вы слишком строги, — промямлил драматург.
— Наоборот, — улыбнулся Сергей. — Я был слишком мягок и многословен: ваше произведение можно охарактеризовать всего одним сочным словом… Вы меня поняли?
Всего, что угодно, ожидал местный драматург от Сергея, но только не этого. Вся его важность мигом слетела. Он заморгал редкими ресницами и раскрыл, рот, не сказать ничего не смог, только как-то глубоко, с писком вздохнул..
— Крошка, — наконец сказал он, беспомощно оглянувшись на жену. — Я сейчас… заплачу за лимонад.
Но Сергей еще не все сказал.
— Вы извините, если я испортил вам праздничное настроение, — продолжал он. — Я понимаю, театр привлекло то, что ваше творение написано на злобу дня. Театр можно понять: пьеса местного автора, на местном материале — это достижение для театра. Вернее, для отчета перед вышестоящими инстанциями, а вы ловко воспользовались создавшейся ситуацией и подсунули театру типичную халтуру. Вы обманули театр и доверчивых зрителей, которые заплатили за билеты…
— Почему же вы не ушли? — наконец обрел дар речи автор. Маленькие ручки его теребили пухлый бумажник.
— Мой лучший друг сегодня занят, — доверчиво сказал Сергей. — Вы не представляете себе, как тяжело видеть хорошего, умного артиста, который несет со сцены глупый, пошлый текст… Вы знаете, о чем я подумал? Не написать ли мне рецензию о вашей пьесе в газету?
— Султанов уже написал… — промямлил автор.
— Я могу в «Советскую культуру».
— Сергей… извините, забыл ваше отчество (как будто он его когда-то помнил!), — сказал автор. — Приходите на банкет… Я вас приглашаю!
— Для меня это был бы не банкет, а поминки, — улыбнулся Сергей, повернулся к нему спиной и подошел к буфетной стойке. Он слышал, как жена автора спросила:
— Что-нибудь случилось?
— Знакомого встретил, — негромко ответил он и увел свое семейство в ложу.
Выйдя из театра, Сергей уселся на скамейку перед фонтаном. Ночь была лунная, далекие звезды искрились над головой. Мимо, направляясь к автобусной остановке, проходили люди. В театре погас свет в фойе, потом в вестибюле. В последний раз хлопнула высокая дверь, и стало тихо. Лунный свет мягко высеребрил черные стволы тополей и лип, облил нежным голубоватым светом крыши домов, сиял в проводах. Иногда на луну набегали небольшие просвечивающие облака, и тогда лунный свет немного мерк, а кругом начинали шевелиться, то вытягиваясь, то укорачиваясь, легкие призрачные тени.
Где-то в цементной утробе выключенного фонтана глухо урчала водопроводная труба. На тропинку выкатился пушистый коричневый комок и, сверкнув огненными глазами, остановился напротив Сергея. Когда Сергей заговорил, дворняжка присела на задние лапы, будто приготовившись его слушать. Длинные вялые уши неторопливо передвигались на гладкой голове. Пес действительно слушал.