— За что не любит Лобанов твоего мужа? — говорил он, приноравливаясь к ее шагу. — На той неделе снял с полосы его очерк. Сказал, что нужно кое-какие факты обновить, а сегодня, когда Султанов предложил в номер фельетон, ну, который Сергей накатал еще до этой истории… с девчонкой, тоже вздыбился. Придрался к одной фамилии. Там, понимаешь, в одном месте написано «Евстифоров», а в другом — «Евстигнеев». Наверное, машинистки перепутали… Ну, и тоже снял. Вернется, говорит, Волков, пусть все еще раз проверит. А тут и проверять-то нечего: снял трубку и позвонил…
— Почему же ты не снял трубку и не позвонил? — спросила Лиля, сбоку взглянув на него. — Вы ведь с Волковым друзья-приятели.
— Во-первых, мы не такие уж и друзья — он мой рассказ в альманахе зарезал, — а во-вторых, Лобанов все равно фельетон не поставил бы. Ты заметила, что, с тех пор как он остался за редактора, ни одного фельетона в газете не появилось? И не появится, пока Дадонов не вернется из санатория. Лобанов не любит рисковать, а фельетон — это дело опасное. Мало ли что. Вдруг в обкоме не понравится? Он ведь первое время каждый критический материал возил в обком на визу, пока его оттуда не шуганули. Теперь в обком не ездит, но и фельетоны не печатает.
— Меня это не интересует, — сказала Лиля. — Тем более что я фельетонов не пишу.
— Сергей ни копейки гонорара за эту половину месяца не получит.
— Ну и пусть.
Сева с любопытством посмотрел на нее и присвистнул:
— Опять поцапались? Да и, видно, крепко!
— А как ты, не женился? — поинтересовалась Лиля.
— Надумаешь с мужем разводиться, имей меня ввиду, — улыбнулся Сева.
— Сдается мне, что второй раз я ни за что за журналиста замуж не выйду, — сказала Лиля.
— Я переменю профессию, — Сева, глядя ей в глаза, улыбался. — Ну, например, стану моряком…
Теперь Лиля на него уставилась: в голосе Блохина явно прозвучал намек…
— Присядем? — кивнул Сева на скамейку, укрывшуюся в тени большого клена.
Они сели. Немного помолчали. Напротив, через дорогу, блестела река. По бурым камням у самой воды прыгали воробьи. Сева вытащил сигареты, щелкнул блестящей зажигалкой и закурил. Когда прикуривал от крошечного бледного огонька, левая лохматая бровь его изогнулась, и обозначился шрам.
— О чем будем разговаривать? — с усмешкой посмотрел на нее Сева.
— О моряках, — с вызовом сказала Лиля.
— Ну и как поживает твой морячок? — не стал уклоняться Сева. — С которым ты на бежевой «Волге» каталась?
И тут Лиля все вспомнила: поездку с Олениным за город, возвращение, и как она пробежала мимо автобусной остановки, подумав, что ее преследует какой-то человек… Значит, это был Сева Блохин! Странно, что так долго он не напоминал ей об этом… Правда, частенько в его глазах мелькало что-то такое, настораживающее.