— Бери все, — сказал Сергей.
— Даже машину? — сбоку взглянула на него Лиля.
— И машину, — сказал Сергей.
— Как с тобой все легко, — заметила Лиля. — Езди сам… У папы есть «Москвич».
— Ты что, выходишь замуж за папу?
— Вот все говорят, ты умный, умный… А что ты сделал в своей жизни умного? Чего ты добился? Не смог даже в Москву перебраться…
— Да, тут я маху дал, — улыбнулся Сергей.
— Пишешь, пишешь, а кому это надо? Повесть валяется в письменном столе, а роман…
— Романа нет, — сказал Сергей. — Роман тю-тю… Но Лиля пропустила это мимо ушей. Ее не волновали дела мужа. Уже давно не волновали. Ей нужно было высказать ему все то, что пришло в голову по дороге сюда. Лиля старалась не смотреть на него, чтобы не расслабиться, не утратить уверенности в своей правоте. И хотя у нее на языке вертелся вопрос: «Зачем сюда приходила эта девчонка из отдела писем?» — она его не задала. Действительно, какое все это имеет значение… Мало ли кто теперь к нему ходит? Главное то, что она пришла сюда последний раз…
Лиле хотелось быть жесткой, непреклонной, но где-то в глубине души поселилось сомнение: правильно ли она поступает, вот так разом сжигая все мосты за собой? Любит ли она еще этого человека? Тысячу раз, пока он лежал в палате, она говорила себе: «Нет!» Тогда почему же боится посмотреть ему в глаза?..
— А вот у мужа Рики Семеновны в этом году в Москве выходит книга…
— Я рад за него.
— Неудачник ты, Сереженька, — сказала Лиля. — Прав был мой отец…
— Не надо о нем, — попросил Сергей. — Что ты еще хочешь сказать мне?
— За месяц, что ты лежал в больнице, не прошел ни один твой очерк, — продолжала Лиля. — И надо тебе было ссориться с Лобановым? Умный человек так бы не поступил.
— Значит, я дурак, — сказал Сергей.
Лиля все же подняла глаза и посмотрела на него. Подбритые брови ее полезли вверх.
— Ты сильно изменился.
— Это верно, — сказал он.
Что-то в лице ее дрогнуло. Глаза вроде бы стали помягче, а до этого были злые, беспощадные.
— Ты любишь ее? — тихо спросила она, чертя пробковым каблуком красноватый песок.
— Люблю!
— А я и не догадывалась!
— Ты никогда бы и не догадалась, — сказал Сергей. — Очень уж высокого мнения о себе. И ревности в тебе нет — лишь уязвленное самолюбие. Ты слишком любишь себя, чтобы ревновать к другим… извини, что я раньше не рассказал тебе об этом. Честное слово, хотел, а потом вот это несчастье… Я должен был тебе рассказать…
— Я догадывалась, — одними губами улыбнулась Лиля. Она поняла, что в сердце ее нет жалости к этому человеку. Да таких, как он, и не жалеют. Такие сами жалеют.