— Приказ об увольнении еще не отпечатала? — нарочито бодрым голосом спросил он.
Феликс заскрипел стулом и хмыкнул.
— Ты что-то сказал? — взглянул на его крепкую спину Сергей.
— Кайся, — пробурчал ретушер.
У двери редакторского кабинета Машенька напомнила:
— Не спорь, не перебивай… Ты ведь знаешь его?
— Бей себя в грудь, признавайся, в чем был и не был виноват, — подхватил Сергей. — Говори, дескать, молод, исправлюсь… Боюсь, не поможет мне все это, Машенька. Ведь редактор-то у нас не дурак…
— Спасибо, Волков, за столь лестную аттестацию… — Дверь неожиданно распахнулась перед самым носом Сергея, и на пороге появился монументальный Александр Федорович. — Не дурак, значит, ваш редактор? Ну, порадовал!.. Заходи, дорогой, заходи, я тебя уже давно жду тут, скучаю. Машенька, ко мне никого!
Усевшись за письменный стол, Голобобов из-под густых лохматых бровей с интересом взглянул на фотокорреспондента.
— В грудь не надо себя колошматить, на молодость тоже не ссылайся, слава богу, женат, небось скоро папашей будешь?.. Расскажи лучше, что же у тебя там произошло с Лобановым? По какому такому праву ты сорвал ответственное редакционное задание?
— Он ведь вам, наверное, говорил…
— Это он, а я хочу тебя, голубчик, послушать. Просто умираю от желания.
Голобобов поудобнее уселся в тягуче заскрипевшем кресле, откинулся на спинку и сцепил маленькие пухлые руки на необъятном животе. На одном из пальцев желто блеснуло глубоко врезавшееся обручальное кольцо. Все это вступление было не совсем обычным и потому тревожным. Как правило, редактор сначала гневно обрушивался на провинившегося сотрудника, потом нехотя выслушивал жалкий лепет оправданий. А тут выходило все наоборот. Переступая с ноги на ногу и собираясь с мыслями, Сергей откашлялся, почесал указательным пальцем переносицу: он не знал, с чего начать.
— Я жду, — посуровел пристально наблюдавший за ним редактор.
И тогда Сергей, вздохнув, все откровенно рассказал. И про переодевание, и про старика с медалями, и про приемник с книгами, притащенными с другого конца деревни от агронома…
В середине его несколько сбивчивого и взволнованного повествования пришел Павел Петрович Дадонов. Очевидно, приказ редактора «Ко мне никого!» к заведующему, сектором печати обкома партии не относился. Дадонов кивнул им и тихонько уселся на черный диван. Стараясь не привлекать к себе внимания, закурил. Высокий, худощавый, с моложавым лицом, он внимательно слушал, посматривая на Сергея веселыми серыми глазами. По всему было видно, что у Дадонова хорошее настроение.