– Думаю, нет. Я уеду рано. А ты что будешь завтра делать?
– Я? – растерялся Карон.
«А действительно, что я завтра буду делать?!» – подумал он. Сейчас, когда выяснилось, что Анны не будет целый день, ему казалось, что и делать ему здесь нечего. И отель этот ему надоел. Что ему в нем без нее, без Анны?! Рыскать по коридорам и холлам надоело. Цепляться к Северцевой – тоже. С Зиминым и Донелли не о чем сейчас разговаривать. Пусть сами выполняют свою работу. У них тут интересы, и, надо полагать, немалые.
– Я буду у себя в номере, – вдруг выпалил он, – буду ждать твоего возвращения. – И про себя подумал: «Тем более что у меня в номере пахнет твоими духами. Знаю, невероятно, но это так».
И Карон ждал ее в отеле. Тед с утра придумал себе кучу дел – позвонить домой, но не жене, а детям и узнать последние домашние новости. Он с утра сделал восточную гимнастику, ту самую, которой занимался лет двадцать назад, а потом забросил в угоду еженедельной партии в теннис. Эта игра, впрочем, была скорее частью деловой жизни, чем оздоровительным мероприятием. В то время как гимнастика, которой его обучил один из компаньонов отца, возрождала как тело, так и дух. Карон морщился, строил гримасы – тело не хотело подчиняться затейливым упражнениям. Но, превозмогая боль в мышцах и суставах, он упрямо продолжал свое занятие. «Я должен, я могу! Я же не старик, в конце концов!» – твердил он себе и представлял, какой легкой походкой, каким ловким шагом он пойдет навстречу Анне, когда та вернется из своего Шереметьева. Как всякий одержимый чувством, он не сообразил, что легкость и ловкость может появиться после длительных занятий.
Завтракал Тед в номере. Потом, заказав себе кучу газет, изучал биржевые сводки и новости мировой культуры. Потом он выпил кофе и с надеждой посмотрел на часы. До возвращения Анны оставалось еще полдня. Карон слонялся по номеру, потом смотрел на то, как во внутреннем дворе расставляют кадки с новыми деревцами. Потом вдруг прилег поспать, но из этого ничего не вышло. Поворочавшись на кровати, он в раздражении набрал номер Донелли.
– Как ваши дела? – спросил Тед. – Что конкретного можно предъявить Северцевой?
– Пока не готов ответить на ваш вопрос. И я сейчас занят, – пробурчал Донелли и отключил свой телефон. Карон мог поклясться, что итальянец что-то жует. «Это что-то невероятное, такой аппетит! – подумал про себя Карон, и тут его осенило: – Зачем ждать?! Зачем?! Я поеду за ней! Я встречу ее там, в гостинице!»
Через сорок минут швейцар Матвей Ильич услужливо распахнул перед Кароном дверь автомобиля.