Не помогло. Сколько бы я ни говорила одно и то же, легче не становилось. Конечно, разум твердил, что нужно держаться подальше от демона, что он растопчет меня и забудет, но сердце изнемогало. Иногда казалось, что в груди поселился маленький паразит, и чем больше я пыталась возненавидеть Азарда, тем быстрее он рос… Рос и поедал меня изнутри. Было больно.
– Мира… – Тихий голос домового застал меня на кровати, сжавшуюся в комочек и раскачивающуюся из стороны в сторону. – Ты – умница.
– Знаю, – тихо ответила я, продолжая судорожно обнимать руками согнутые в коленках ноги, – но почему-то мне от этого не легче.
– Если отдашься ему, все закончится ритуалом единения. Станешь саифой про́клятого Эйсилима.
– Знаю.
– Он понимает, к чему приведет ваша связь, и ему плевать. – Баха говорил все как есть, начистоту, по сути озвучивая мои же мысли. – Демоны уважают только своих и совершенно не умеют любить.
– А вдруг он…
– Нет, Мира. Он не полюбит. Он может привязаться сильнее, чем к другим, но ты все равно умрешь.
И я заплакала. Слезы лились по моему лицу нестройными потоками, орошая постель, мою одежду, руки… Иногда я тихо подвывала и даже поскуливала – так жалко было себя любимую. Баха все это время тихо сидел рядом, угрюмо рассматривая картину, нарисованную его правнуком на стене моей комнаты. Видимо, он же меня и укрыл, когда я пребывала на грани сна и яви. Укрыл и невесомо погладил по голове, неожиданно проявляя нежность, совершенно несвойственную нечисти, противореча сам себе и невольно снова вселяя в мое глупое сердце надежду. А вдруг все-таки?..
Маленькая стрелка часов едва отошла от тройки, когда я, с кряхтеньем и охами разогнув затекшее тело, разлепила опухшие от слез глаза. В комнате было темно, за окном слышался гул ветра, а в прихожей хлопнула дверь. Тихонько покинув кровать, я отправилась подглядеть и подслушать, что же там происходит.
Осторожно высунув наружу любопытный нос, я, старательно щурясь, вглядывалась в темноту.
Никого. Только из гостиной слышалось громкое тиканье огромных напольных часов. Опоздала. Неужели он привел Эмму в дом? Неприятные мысли вихрем пронеслись в моей голове, заставив сердце болезненно екнуть, а желудок громко заурчать. Врать, что мне все равно, я могла кому угодно, но только не себе. Последние из выживших нервных клеток готовили бунт, и я решила жестко подавить его поздним ужином. Ну или очень ранним завтраком – как посмотреть.
На ощупь вернувшись к кровати, я открыла стоящую рядом тумбочку и, достав небольшой карманный фонарик, отправилась штурмовать кухню на предмет чего-нибудь съестного.