– Что-то пошло не так?
Аланна не оглянулась.
– Они привезли Мирну несколько минут назад. С ней сейчас Каролан. Он послал гонца-кентавра за Кланфинтаном, тот сейчас у лучников. А я пошла за вами.
Я схватила Аланну за руку и заставила посмотреть мне в лицо.
– Там что-то плохое?
Она напряженно кивнула, я видела, что она борется со слезами.
– Каролан говорит, что она потеряла слишком много крови. У нее… – Она переглотнула. – Он сказал, что у нее внутренние повреждения.
– Нет… – еле смогла выговорить я. Все внутри меня похолодело. Словно кровь в одночасье потеряла свое тепло.
Аланна взяла меня за руку, и мы побежали через храмовый двор туда, где располагалась амбулатория. Мои телохранители, молчаливые и мрачные, распахнули перед нами двери, чтобы мы смогли без задержек войти в помещение.
– Сюда, госпожа, – сказала молодая женщина с окаменевшим лицом, в которой я узнала одну из медицинских сестер храма.
Она провела нас во внутреннюю комнату и прежде, чем я успела открыть дверь в комнату дочери, почтительно, но твердо коснулась моего плеча.
– Госпожа, вам лучше подготовиться. Вашей дочери понадобится ваша сила.
В первый момент я сузила глаза, собираясь обрушить на нее свой страх и гнев и желая указать, чтобы она не рассказывала мне, в чем нуждается моя дочь. Но в ее глазах я прочла то, что лишило меня всех гневных слов.
Я увидела неотвратимость смерти.
Отвернувшись от них с Аланной, я уперлась лбом в розовато-желтоватую стену. «О, Эпона! – с жаром взмолилась я. – Не позволяй этому случиться! Мирна не может умереть. Я не могу потерять ее. Умоляю вас, как ваша Любимица, как ваша Избранная! Если вам нужна чья-то жизнь, возьмите мою! Но, прошу вас, не забирайте моего ребенка».
Голос Эпоны, прозвучавший в моем мозгу, был почти непереносимо доброжелательным.
– Иногда судьба выбирает такие пути, что даже богиня не может ничего изменить. Но знай, Любимица, что Мирна и моя дочь тоже, она дочь моей Избранной, и всегда будет жить на моих мягких лугах…
– Нет! – закричала я и, как маленький ребенок, зажала уши. – Нет, – вырвалось у меня вместе с рыданием.
Я почувствовала, что меня обняли руки Аланны, и на мгновение позволила себе прижаться к ней. Потом я отстранилась и вытерла лицо рукавом своей шелковой блузки. Слезам найдется время позже. Медсестра была права. Мирне нужна моя сила, а не истерика. Я кивнула медсестре:
– Я готова.
Комната была безукоризненно чистой и казалась маленькой из-за женщин, которые столпились в центре, вокруг узкой кровати. Я не обратила на них внимания, отя и отметила про себя, что они напевают что-то вроде партолонской песни рождения… Правда, такой я никогда не слышала. Рождение Мирны восемнадцать лет назад приветствовала более нежная и добрая версия. Песня была по-прежнему ласковой, мелодичной и древне-ритмичной – словно биение сердца, положенное на музыку, – но сейчас не было ни смеха, ни импровизированного танца. Завидев меня, женщины расступились и позволили мне подойти к Мирне.