«Мне кажется, тебя это совершенно не утешает, малыш», – вздохнул маэстро Карл, человек столь же практичный, сколь и сентиментальный.
Лючано бросил взгляд на Юлию, желая подзанять у нее бодрости и уверенности в благополучном исходе заварушки. Но вместо бодрости им едва не овладела паника. Такой он помпилианку еще не видел! Хищно оскалившись, белая, как снег, с длинными черными волосами, разметавшимися по плечам, она буквально пожирала глазами пророка Хосенидеса – словно заклятого врага, соперника, самовольно вступившего в чужие владения. Разъяренная пантера, на чью добычу посягнул конкурент!
Что же она не поделила с харизматичным лидером Ревнителей?
«Толпу, малыш. Толпу, дружок, – хором откликнулись из немыслимой дали маэстро Карл с Добряком Гишером. – Толпу, и больше ничего». Честно говоря, Тарталья плохо понял, что имели в виду его привычные альтер-эго. Но спорить раздумал: этих не переспоришь.
Пауза длилась, и первым сорвался не пророк – Юлия.
– Убирайтесь прочь! Все! Быстро!
У вопля, властного, но на грани истерики, был один явный плюс. Вот теперь Лючано убедился: на близнецах и впрямь нет клейма! Давид и Джессика не стронулись с места, напряженно изучая беснующуюся хозяйку.
– Вон! Бегом! В дом!!!
Приказывай Юлия деловым, сухим тоном – никто и не подумал бы ослушаться. Но вот так, меча молнии, визжа, стремительно теряя человеческий облик?
Оживи скелет мозазавра, и то вышло бы естественней.
– Что с вами?! Вам нужна помощь?
Лючано шагнул ближе, пытаясь уяснить, что творится с обезумевшей женщиной.
– Оставьте меня!
– Позвать Антония? Я сейчас…
Он уже повернулся, намереваясь бежать к дому (разбираться с управлением комьюниона не было времени!), когда из акустических линз ударил голос пророка:
– Колеблетесь, заветчане? Выжидаете? Рибальдо златом прельстился, а вы – послушанием прельщаетесь? Мнимой покорностью? Ждете, когда Нагой перстом цель укажет? А свои персты вам на что? В носу ковырять? Плачет Ревнивец, на вас глядя, рыдает кровавыми слезами…
– Бе-е-е-ей! – не выдержал кто-то.
– Исчадий – в омут!
– Охвостье – в омут!
– Скверну – в омут!
Толпа вскипела штормовой волной, качнулась к ограде, к воротам.
– Ликуйте, заветчане! Не страшитесь пре… пк-хре… пф-кхе-кхе-кхе…
Густой слой белил лег на лицо Юлии, превратив женщину в злобного мима. Под глазами проступила мертвенная синева. Рука с растопыренными, скрюченными на манер когтей пальцами тянулась к экрану, двигаясь, как в густом киселе, и наконец достигла вожделенной цели, вцепилась в горло. Пророк зашелся кашлем, захрипел, утратив дар речи. На губах Хосенидеса выступила пена. Он кувыркнулся вниз с живого помоста, теряя по дороге свою замечательную шляпу.