«Дрянной сериал, – вяло думал Лючано, утопая в серой трясине беспамятства. – Ишь, надрывается. Сопли из глаз, слезы из ноздрей. Выключите, а? Или сделайте тише. Люди, понимаешь, спят…»
– Приди! Приди в чувство!
Его начали трясти за плечи. Глаза открылись сами, помимо воли. В первый миг, клацая зубами, он не узнал женщину: черные волосы разметались в беспорядке, лицо красное от слез, с печатью отчаяния, помноженного на сладострастие нимфоманки.
– Юлия?!
– Ты жив!!!
Вспышка сумасшедшей, всепоглощающей радости.
И тут же:
– О, как мне искупить?! Я виновата перед тобой! Из-за меня нас похитили! Чем я могу загладить? Я все сделаю! – ты слышишь? Все!
Память вернулась сразу и целиком, войдя в голову откуда-то извне. Словно в мозгу имелся нейропорт, и добрая рука вставила в него инфокристалл с нужной записью.
– Успокойтесь, Юлия! Да, нас похитили, но мы живы. Не стоит терять…
– О да! Мы живы! – с энтузиазмом откликнулась помпилианка.
И принялась бурно раздеваться. Взмахнув рукавами-крыльями, улетел прочь жакет. Жалобно взвизгнула магнитная застежка блузки, обнажив две соблазнительные округлости, туго затянутые в сетчатый бюстгальтер. Белье стремительно набирало прозрачность, открывая взгляду темно-коричневые соски. Юлия с нетерпением завела руку за спину, нащупывая «кнопку мгновенного сброса», как шутил боцман с «Барракуды».
– Что вы делаете?! – Тарталья отшатнулся.
– Прошу тебя! Умоляю! Все, что хочешь!
– Вы не в себе! Оденьтесь немедленно!
Он еще дальше отодвинулся от бешеной помпилианки. Спина уперлась в шершавую и твердую поверхность. Качаясь – сказывались последствия инъекции, – Лючано встал на ноги, держась за стену рукой.
Юлия, потупясь на манер пай-девочки, застегивала блузку.
Руки ее тряслись.
– Сядьте и успокойтесь, – он сам удивился прорезавшемуся у него командному тону.
Женщина повиновалась. Взяв жакет, она побрела в угол, всем видом напоминая побитую собаку. Лючано ощутил острый укол жалости. К жалости, возрастая с каждой секундой, примешивалось беспокойство. Где они? Зачем их похитили? Что с детьми?
И что, гори вы звездным пламенем, творится с Юлией – умной, ироничной, уверенной в себе стервой?!
Он огляделся. Комната – шагов восемь на десять. Низкий потолок и стены покрыты слоем мелкопористого акустона – эхопоглотителя, применяемого в студиях звукозаписи. От расцветки акустона рябило в глазах. Плюс объемные надписи-граффити на дюжине языков Галактики, исключая унилингву.
«Септаккорд VI ступени в натуральном мажоре и мелодическом миноре, – хмурясь и мрачнея, прочел Лючано на линг-борго, – при гармонизации восходящего верхнего тетрахорда гаммы в басу…»