– Верю.
Юлия говорила правду. Желай она любой ценой заполучить «крысу» для опытов – уже бы заполучила. Помпилианцы – мастера находить лазейки в законах.
– Я заинтересована в добровольном сотрудничестве. Мне нужны помощники, а не их тела в виде расходного материала. Я предлагаю вам контракт. В театре вы за всю жизнь столько не заработаете. Тем более, что и театр-то не ваш, а графа Мальцова.
– Контракт? «Десятинщиком»?
– Нет. Обычный контракт. Без ограничения свободы. Впрочем, любой контракт ограничивает свободу подписавшего. Не так ли?
– Но я… Я – собственность Гая!
– Об этом мы поговорим в другой раз. Есть варианты. Ну что, сумела я вас заинтересовать?
– Сумели, – честно признался Лючано.
– Тогда завтра жду вас в гости. Вот адрес – я сняла дом неподалеку. Имейте в виду, вас ожидает приятный сюрприз!
И Юлия лукаво подмигнула.
Контрапункт
Лючано Борготта по прозвищу Тарталья
(около десяти лет тому назад)
У каждого – своя картина мира.
Она складывается из тысячи мелочей, миллиона пустяков, пригоршни действительно важных деталей и кучи хлама, заслуживающего помойки, да все как-то руки не доходят. Мы пишем эту картину, добавляя мазок здесь, мазок – там; мы строим обжитую, уютную Вселенную, и счастливы, когда кто-то снаружи подтверждает ее правильность, значимость и полезность.
Если же внешнее возмущение – слово, факт, поступок – не вписывается в границы, очерченные резной рамой, мы готовы воевать с агрессором до победного конца. Упрямые сидельцы, мы скорее до смерти забьем освободителя, чем покинем камеру, где провели столько счастливых лет.
Воздух свободы для нас мучителен.
– Захват!
– Есть захват!
– Напряженность стасис-поля?
– В норме!
– Уровень барьера Шарковского?
– Девяносто семь процентов!
– Эмилия Лукинична! Сколько у нас времени?
– Если верить показаниям приборов, около трех часов. Дрейф «амебы» продолжается, барьер дольше не выдержит…
– Автопилот?
– Два часа гарантирую. Дальше – как повезет.
– Значит…
– Хватит тянуть время, Адольф Фридрихович. Вы наверняка чувствуете то же, что и я.
– Вы правы. Вон, в углу рубки – чертик. Зелененький…
– Контакт с «амебой» чреват галлюцинациями. Вы это знаете лучше меня.
– Знаю. Лучше зеленый чертик, чем «слюна» голодного фага.
– Идемте в каюту?
– Да, пожалуй…
«Жанетта» висела в черноте космоса. Холодные искры бродили по поверхности челнока, бросая вызов далеким звездам. Сам челнок медленно дрейфовал в сторону Малой Колесницы – вместе с флуктуацией, в центре которой он угнездился. Человеческий взгляд, не вооруженный мудрой техникой, вряд ли сумел бы определить – где заканчивается привычный континуум и начинается «амеба». Но этого и не требовалось: приборы, прежде чем начать врать, дали всю необходимую информацию в полном объеме.