– Нам разрешают вернуться, когда тому есть веская причина, – говорит она. – Незаконченные дела. Или когда кто-то пытается предотвратить твою смерть. Чистые причины. Мы зовем их ХХХ.
На самом деле она не говорит «ХХХ», даже близко ничего похожего, но я не могу и представить, как можно записать произнесенное ею слово. Это неизведанный заповедный звук откуда-то по ту сторону алфавита. Сомневаюсь, что человеческий голос сможет даже произнести такое слово.
На четвереньках я подползаю к краю лужи. Дождь хлещет меня по затылку, а я гляжу на это невозможное зрелище. Появляются вопросы и сами собой отпадают: их так много, что им приходится бороться за мое внимание. Да, я видел Тони Бонелли после его смерти, но решил, что это дело рук Марии. Да, я видел свое собственное привидение, но это слишком не укладывалось в голове. Но это… Сейчас мне кажется, что сама Вселенная приподнимает занавес и открывает мне свой сокровенный секрет.
Я хочу засыпать Бекс вопросами.
– Значит, жизнь после смерти точно существует?
Дождь старательно смывает кровь с лица Бекс, обнажая синевато-бледную кожу.
– Позвони лучше брату, пока батарейка не умерла.
– Там рай или…
– Забудь об этом, – говорит она. – Люди зря тратят время на догадки. Вы просто черви, Джек, и вы пытаетесь вообразить себе, что там, над землей. Вам не постичь реальности, Джек.
Я не помню свой ответ дословно, но он включает в себя недоверчивую брань. Ее глаза-зрачки вращаются и встречаются с моими.
– Послушай, – бросает она. – Я ценю, что ты наконец не сдрейфил и задвинул себя на второй план, но меня не нужно спасать. Позвони вместо этого брату.
До меня начинает доходить, что она пытается сказать, и у меня глупо отвисает челюсть.
– То есть… Это значит… Что твоя жизнь после смерти настолько хороша, что ты…
– Я переживу засос в трехдюймовую трубу, чтобы попасть туда, да.
Я униженно склоняю голову. Может, Бекс и довольна своей новой жизнью, но факт остается фактом: я сократил срок ее пребывания в этой.
– Прости меня, – говорю. – За все. Я постараюсь загладить свою вину.
– Не стоит, – говорит окровавленное лицо.
Мне вдруг приходит одна мысль:
– А ты видела… Ты видела там мою маму?
– Ага, Джек, конечно, я видела твою маму, я видела Нейла Йетса, прикинь?
Туманные глаза Бекс остаются безразличными, но ее сарказм ранит меня. Она говорит:
– Знаешь, почему мы предпочитаем здесь не ошиваться? Из-за этой вот херни. Из-за вопросов. Из-за людей с их просьбами передавать приветы и просить прощения. Из-за людей, которым позарез нужно сказать то, что нужно было услышать живым. Я даже не знаю имени твоей мамы, Джек. Ты никогда не говорил о ней. Не успевал, наверное, со всеми разговорами о твоей персоне.