Я видела Глеба Георгиевича до этого момента лишь несколько раз, он производил впечатление довольно интересного делового мужчины. Но только на первый взгляд, потом приходило понимание - это не человек, а самый настоящий зверь, не знающих никаких чувств и привязанностей. Чувства для него лишь игрушка - способ манипулирования людьми.
Судя по всему, я находилась в больнице. Всё вокруг сияло стерильностью, а в мою вену была воткнута иголка, через которую в тело поступало какое-то бесцветное лекарство.
- Линочка, где же твои хорошие манеры? Чего не здороваешься, сука?!
Промолчала, я многое чего желаю Глебу Георгиевичу, только вот здоровья в этом перечне нет.
- Ну, не смотри волком, мальчики немного перестарались, - начал ласково Глеб Георгиевич. - Но ты ведь сама виновата. Чего дергалась, паскуда?! Зачем звонила адвокату Евдокимова?! Сказал же, не рыпайся или будет плохо. А ты не поверила, Лина?! Зря… я не болтаю попусту. Вот, тебе подарочек принес, чтобы ты наконец поняла - я всегда говорю серьезно.
На мою грудь легла продолговатая красная коробочка. В таких штучках обычно преподносят женщинам драгоценности. Нет, Глеб Георгиевич не будет дарить мне украшения, дурные предчувствия целым ведром ледяной воды прошлись по телу. Даже пальцем не пошевелила, чтобы посмотреть подарок.
- Ах, ты не можешь открыть одной рукой, слабенькая совсем, - ласково жуткий голос еще сильнее пугал. – Ничего, Ангелинушка, я тебе помогу.
В бархатный коробке на красной атласной обивке лежал отрубленный человеческий палец. Данькин, на нем было надето простенькое серебряное колечко, которое я когда-то подарила брату на удачу.
Дернулась, закричала, точнее, пискнула, иголка капельницы выскочила из вены, а меня скрутило в жестком приступе рвоты. Моргунов отскочил, боясь, что капли содержимого моего желудка попадут на его дорогой костюм.
- А теперь слушай сюда, тварина! Если что-нибудь подобное еще выкинешь, то в зависимости от тяжести твоего проступка, подарки будут увеличиваться. Я могу быть щедрым Линочка, дальше в коробочке может оказаться рука, или глаз, а может, язык. Старайся не злить меня, Лина, терпением я не отличаюсь, могу сразу к сердцу перейти.
Меня опять скрутило в рвоте.
- Ну ладно, девочка, - как же я ненавижу этот псевдоласковый голос, - мне пора идти, надеюсь, ты больше не будешь расстраивать папочку.
Моргунов повернулся, направляясь к двери палаты.
- Нет, подождите! Если я всё сделаю, как вы хотите, вы, правда, отпустите Даньку?
- Ты плохо слушаешь, Лина, или соображаешь худо, я слов на ветер не бросаю. Сказал, отпущу, значит отпущу. Только от тебя зависит, будет ли твой братик жить долго и счастливо.