Иван, окаменев, смотрел на эту дикую расправу, а очнувшись, бросился к саням и погнал лошадь по дороге на партизанскую базу.
Он разглядел в деревне до полусотни казаков и определил, что японцев было где-то около роты. В его ушах долго звучал женский крик и плач детей, когда казаки и японцы врывались в тот или иной дом.
Нахлестывая лошадь, Иван глотал и никак не мог проглотить подкативший к горлу комок.
Остановив лошадь у дозора, он сумел выдавить только одно слово:
– К командиру!
Но Старик уже сам спешил к нему.
Иван рассказал о случившемся и добавил, что каратели как будто собирались выступать, отбирая у сельчан лошадей и сани.
– Ну что же, встретим, – коротко промолвил командир отряда и отдал необходимые распоряжения.
Определив место засады, отряд выступил к месту встречи с карателями.
Партизаны залегли с обеих сторон просеки, перегородив ее срубленными тут же деревьями. Иван примостился рядом с молодым корейцем Кимом. Оружие Ивану не выдали, в отряде с этим была напряженка.
Каратели вывалились из-за поворота и остановились, завидев засеку. В это время в конце колонны послышался треск, и дорогу к отступлению перегородили поваленные вековые кедры-великаны. Японцы и казаки заметались в ловушке, не видя противника и не зная, куда стрелять. Лежащий рядом с Потопяком Ким палил в белый свет как в копеечку.
– Ну-ка, дай, – отобрал у него берданку Иван, прицелился и выстрелил в японского офицера, которого сразу как будто смахнула с седла неведомая сила. Иван выстрелил еще и еще, каждый раз поражая выбранную цель. Ким восхищенно смотрел на него и протянул руку к винтовке:
– Отдавай, однако, я тоже хочу япошек стрелять!
Из карателей удалось уйти немногим, да и тех выловили партизаны из других отрядов. Больше Антоновку до самого окончания Гражданской войны не беспокоили ни белые, ни интервенты.
Дома Ивана встретила заплаканная Ксения, и торжествующая дочка с порога заявившая:
– А мы в погребе попрятались!
– Молодцы вы мои, – прошептал Иван и обратился к Ксении:
– Прости, что отца твоего не сберег, да и сам мог бы с ним… – не договорил он.
На месте того сожженного стога стоит на окраине Антоновки скромный обелиск с красной звездой и полустертой надписью: «Красным партизанам. 1919 г.».
После освобождения Дальнего Востока от интервентов и окончания Гражданской войны Потопяк был назначен председателем и секретарем сельревкома, а затем был избран в первый сельсовет Антоновки. В 1924 году он вступает в партию, и с этой поры начинаются скитания его с семьей по селам и районам Амурской области, где он занимал на год-два различные должности. Дважды он учился в совпартшколах в Благовещенске и Хабаровске, пока в 1934 году не осел на несколько лет в Черниговке Уссурийской области председателем райисполкома.