Так продолжалось дня четыре.
Потом его поставили на кирпичный бой. Это, наверное, была самая легкая из всех мыслимых на кирпичном заводе работ. Между цехом обжига и корявым забором высилась огромная куча кирпичного боя. К ней задом подъезжал грузовик. Вместе с напарником они забрасывали в кузов грузовика битые и покореженные огнем кирпичи. На загрузку машины уходило примерно около часа. Потом грузовик уезжал, а Женя с напарником млели на солнышке минут тридцать. Столько времени требовалось «газику», чтобы отвезти бой на керамзитный участок, разгрузиться там и вернуться под загрузку. Но и этих тридцати минут хватало для полноценного отдыха.
Кирпичный бой дал работы на полтора рабочих дня.
А потом поставили на подачу. Сказать, что это очень тяжелая работа – не сказать ничего.
Женя стоит у неторопливой ленты конвейера, хватает с нее сырые тяжелые кубики и раскладывает эти кубики на металлических полках клети. Как только клеть уложена до верха, надо откатить ее к воротам обжиговой печи.
Одному катить не под силу. Помогают напарники, такие же подсобные рабочие, только дядьки разновозрастные. Подкатили, прицепили за крюк печного конвейера и скорее в сторону от ворот обжиговой печи: жаром из них пышет немилосердным.
Обжиговая печь – длинный тоннель, изнутри выложенный специальным огнеупорным кирпичом. Там кирпич выдерживает температуру всех огненных факелов, бушующих в печи. Но от жары становится рубиновым до прозрачности. А по центру тоннеля медленно ползут тележки-клети с кирпичами. В одни ворота вползает тележка с уложенными на ней темно-серыми сырыми кирпичами. А из других ворот выползают тележки, на которых лежат, выдержавшие огненный ад, красные, пышущие жаром готовые кирпичи. Правда, некоторые из них все-таки не пережили обжига, рассыпались или покрылись глубокими трещинами. Такие кирпичи на исходе смены вывозятся из цеха к забору на двуручной тачке с одним колесом.
Тачка тяжелая, неустойчивая, и удержать ее в движении очень трудно. Если при этом учесть, что к концу смены уже ни рук ни ног не чувствуешь после изматывающей укладки тяжелых сырых кирпичей на клети, да после катания этих клетей к входным воротам обжиговой печи, то укрощение тачки превращается в корриду, в которой не всегда побеждаешь.
Дома за ужином отчим исподволь посматривает на Женю, ждет, видимо, жалоб или «охов» каких-нибудь.
Но тот молчит.
Он – взрослый и, стало быть, жаловаться на тяжелую работу никак не пристало.
Правда, аппетит у него от этой работы возрос необычайно. За ужином съедает почти вдвое больше обычного. Вкусный борщ, приготовленный мамой, наливает тело силой. Из усталых мышц уходит противная дрожь, с глаз спадает пелена рубинового марева, оставленная частым и вынужденным разглядыванием раскаленного чрева обжиговой печи. И когда младшие братья осторожно спрашивают: